Трагический эксперимент. Книга 3

Первыми предали царя, как водится, те, кто больше всех драли глотку во славе — монархисты Пуришкевич и Шульгин. Революцию приветствовали даже некоторые члены императорской семьи. И православная церковь не поддержала императора. Никто из высших чинов государственного аппарата не рискнул своей жизнью ради монарха и монархии. «Во всей огромной России не нашлось ни одного уезда, ни одного города, даже ни одного села, которые бы встали на защиту свергнутого царя, — писал в эмиграции философ Лев Шестов. — Ушёл царь — скатертью дорога. И без него обойдёмся».

Все ждали просто дворцового переворота. Политическому истеблишменту России, в том числе генералитету, казалось, что стоит избавиться от Николая, как всё волшебным образом наладится. Рабочие встанут к станкам, солдаты вернутся в казармы, фронт перейдёт в наступление на немцев и австрияков.

СКЕЛЕТ В ШКАФУ

В вихре оваций, который век назад вызвала Февральская революция, почти незамеченным остался дипломатический казус — страны Антанты и США вступили в «деловые сношения с единственным законным правительством России» (официальная терминология их посольств) на сутки раньше, чем Николай II подписал акт об отречении от престола. О существовании Временного правительства на тот момент он даже не знал.

Так в четверг 1 марта 1917 года история подвела черту: Российская империя, простоявшая, от Петра, 196 лет и 130 дней, была де-факто списана со сцены. А ещё через десяток дней, когда послы вручили свои верительные грамоты «двоевластию» — Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов вплоть до июля 17-го даже жили бок о бок в Таврическом дворце, — она перестала существовать и де-юре.

В своих мемуарах английский и французский послы Джордж Бьюкенен и Морис Палеолог не скрыли огорчения тем, что своей официальной аккредитации удостоились на два дня позже коллеги из США Дэвида Френсиса, хотя их-то страны были военными союзниками России, а США всё ещё соблюдали нейтралитет. Но никому из них даже не пришлось запрашивать свои канцелярии.

Что могло это означать, как не банальную истину: вопрос был уже проработан? Спонтанность, да ещё такая дружная, в дипломатии исключена. Официально заботой всех троих было удержать Россию в рядах Антанты, не допустить её сепаратного мира с Германией, а такие «опасения», оказывается, возникли. Это, по мнению аккредитованных при Всероссийском престоле дипломатов, и давало им право на поддержку революционеров даже путём заговора против властей страны пребывания.