Трагический рейс

Разумеется, та же мысль приходила в голову и мне. Впервые за 15 с лишним лет у нас тогда не было своего судна. Затаив в сердце скорбь, я вынужден был расстаться с нашей красавицей шхуной «Амоэной» несколькими месяцами раньше. Но у меня не было времени по-настоящему заниматься ею, и к тому же она, право, была немного велика для нас. Как только приятный бриз сменялся свежим ветром, «Амоэна» сама принимала решение, каким курсом ей идти, не считаясь с нашим желанием. Такое поведение было чересчур легкомысленным для добропорядочной прогулочной яхты.

Так без дальнейших обсуждений был решен вопрос о нашем отплытии к тем горизонтам, которые мы и не мечтали вновь увидеть. После четырех чашек чаю я достаточно согрелся, чтобы отправить свою просьбу о зачислении на работу в Гартвик и заодно заявление об отставке компании, в которой служил. Я учился летать в составе британских военно-воздушных сил, и у меня было английское пилотское свидетельство линейного летчика, поэтому формальности, связанные с моим приемом на службу, свелись до минимума. Я совершил лишь один контрольный полет в Гартвике — несколько кругов над аэродромом. Восемь лет я не заглядывал внутрь «ДС-3», но имел уже более 6 тысяч часов налета на самолетах такого типа, а это не забывается.

У меня почти не оставалось времени для размышлений, и на рассвете следующего дня, который отнюдь не грозил холодом, я спустился с «боинга» Британской компании заморских воздушных сообщений, ослепленный освещением, только что установленным на стоянке аэропорта Пайа-Лебар в Сингапуре.

Часть первая КОРАБЛЬ

Увеселительное плавание... Какое неподходящее слово для физических и духовных страданий, неудобств, истощения тревог и страхов, неизменно сопровождающих подобные путешествия!

Обре Селенкур, «Книга о море»

1 Рождение «Львицы»

На Панте-Тиморе все еще рассказывают — правду знает только аллах, — что давно, около 1278 года пророка, который вы, неверные, называете 1900-м, французский корабль разбился ночью на скалах Пулау-Капаса при сильном северном муссоне. На рассвете рыбаки из прибрежных кампонгов нашли лишь несколько досок, выброшенных на пляж. Весь экипаж погиб, кроме одного человека. Его нашли на скале скорее мертвым, чем живым, — да славится милосердный! Морские валы разбивались о берег, накопив чудовищную силу в пробеге по Южно-Китайскому морю. Почти захлебнувшийся, истощенный, ожидавший смерти человек восстановил свои силы, живя среди рыбаков. Вскоре он смог представиться при дворе раджи Тренгану. Спасенный объяснил, что по происхождению он француз и служил плотником на погибшем корабле. Что касается моря, то он сыт им по горло и ему так хорошо чувствовать себя вполне здоровым и жить среди добрых людей в сердце этой гостеприимной страны! Кажется, его пленило обширное устье реки, а может быть, карие глаза местных красавиц? Как бы то ни было, он хотел только одного: остаться здесь навсегда, чтобы закончить свою жизнь подальше от жестокого моря, по мере сил и способностей занимаясь своим ремеслом. Раджа пришел в восторг, ведь не только в наши дни хорошие европейские специалисты ценятся в тех странах, которые опасаются западных идей и презирают их, но почитают западную технику. Потерпевший кораблекрушение был принят в местное общество, обласкан им и вскоре стал хорошим малайским гражданином. Он построил себе дом на сваях в конце песчаной косы, которая простирается между эстуарием и морем и носит название Панте-Тимор (Восточный Пляж). За причудливыми арабесками кокосовых пальм он в любое время мог видеть на востоке скалистую пирамиду Пулау-Капаса, о которую разбился его корабль. Мыс постоянно напоминал ему об опасностях, угрожавших на море, и о прелестях земной тверди. Что касается верфи, то она была еще более немудреной, чем дом: плетеная крыша на нескольких столбах защищала рабочих от палящего солнца и муссонных ливней. Решив обосноваться здесь прочно, он принял ислам и, строго следуя декартовской логике, взял под свой кров четырех жен, соблюдая каноны Корана.