Трагический рейс

К вечеру дождь все-таки прекращается. Чтобы спастись от москитов, тучами вылетающих из болота за лагерем, перетаскиваем матрацы на пляж и пытаемся поспать на открытом воздухе. Довольно свежий ветер мешает заснуть, но наконец мы погружаемся в забытье. Утром начинается сильный отлив, и вода отступает далеко за риф. Жозе направляется к скалам за ракушками. Я изготовил своеобразную острогу из палки от половой щетки, которую она берет с собой. Жозе напоминает маленькую морскую богиню. Ее тело загорело до черноты и на искрящемся золотом песке кажется черным. Захватив с собой маленькое ружье, тащусь вдоль пляжа на северо-восток к таинственной реке. В трех километрах от лагеря достигаю первого ее устья. Оно не очень широко, но прилив вырывается из него с ужасающей скоростью, а я уже слишком устал, чтобы попытаться пересечь рукав. Обнаруживаю несколько птиц: двух голубей, по которым промахнулся, и маленького орла, застывшего на скале. Где-то далеко над широкой лентой реки, там, где она теряется в непроходимом лесу, тоже летают птицы. По длинной полосе песчаного пляжа шагают три-четыре голенастые птицы, как будто маленькие журавли. Мое невежество в орнитологии заставило бы содрогнуться более просвещенных людей. Думаю, я все же смог бы отличить страуса от утки, но для этого мне пришлось бы долго к ним приглядываться.

Впрочем, кем бы ни были обнаруженные мною голенастые, они находились вне досягаемости. В стиле «Последнего из могикан» я ползу на животе среди колючих трав. Они обладают наверняка железным здоровьем, если растут в этих местах: мне удается прокрасться к птицам на расстояние 60 метров, не вызвав никаких подозрений. Крепко уперев локти и затаив дыхание, я тщательно целюсь. Не слишком большое достижение для спортсмена подстрелить сидящую птицу! Но я здесь не для спортивного развлечения. Нажимаю на спуск, и бац, одна птица покатилась шаром, а остальные взвились в воздух. Бегу подобрать добычу: пуля попала ниже шеи. Чувствую одновременно и возбуждение и печаль. Впервые я убил животное, и меня обуревают какие-то смутные чувства: первобытный инстинкт, спящий в каждом человеке, вселяет в меня гордость и удовлетворение тем, что я принесу в свою «общину» пищу, но вместе с тем испытываю глубокое огорчение, стоя над красивой и еще теплой птицей в великолепном мягком сером оперении.

На обратном пути встречаю Жозе, которая меня разыскивает. Садимся на песок, чтобы ощипать и выпотрошить птицу. Непривычная это работа для людей, обычно покупавших кур, полностью подготовленных для жарки. На скалах Жозе нашла несколько маленьких крабов в голубых панцирях, десяток больших съедобных моллюсков и раков-отшельников. Еще раз обсуждаем наше положение. Теперь уже совершенно ясно, что никакой охотник с собакой не наткнется на нас и что в окрестностях нет ни одной фермы. (Вначале мы действительно думали, что на острове непременно должны найтись фермы, будучи не в состоянии осознать, что попали на необитаемый остров.) Никакой самолет не пролетит на бреющем полете над берегом, никакое судно не появится на всегда пустынном горизонте.

— Если мы хотим помощи, — говорю я, — нам надлежит самим отправиться на ее поиски. По пляжу как будто идти нетрудно. За день удалось бы покрыть порядочное расстояние. Если мы действительно находимся там, где я предполагаю, то за два дня можно дойти до мыса Форкрой, ну, скажем, за три дня, учитывая непредвиденные трудности. Если же мы находимся на острове Мелвилл, то, как мне припоминается, пролив там такой узкий, что, построив нечто вроде плота, можно было бы через него перебраться.

— А если маяк автоматический?

— Всегда можно подать сигнал проходящему судну. Ведь маяки редко устанавливают там, где никто никогда не плавает.

После этих обнадеживающих слов решаем, что, как только моя нога перестанет болеть, отправимся на юго-запад. Возвращаемся в лагерь в более бодром настроении, с раздобытым продовольствием и уточненными планами на будущее. Чтобы отпраздновать эти события, ставим пластинки с Бранденбургскими концертами — лучшее лекарство для поднятия настроения. А на ужин едим добычу Жозе с отваренным рисом. Вареные моллюски великолепны, чего я не скажу о раках-отшельниках. Они напоминают резину, долго вымачивавшуюся в йодистом растворе.

Правда, пока еще мы не страдаем от голода. С самого начала было решено не садиться на жесткий рацион. Каков бы ни был исход нашего приключения, дело заключалось не в том, чтобы протянуть нашу жизнь на острове какое-то определенное время. Так было бы разумно поступить, если бы мы знали, что нас действительно разыскивают. Но даже если родные, обеспокоенные отсутствием вестей от нас, поднимут тревогу, то тщательные поиски начнутся в районе между Молукками и Филиппинами. Никто в мире не может вообразить, что мы находимся в Австралии! В Макасаре я несколько раз решительно заявлял о своем твердом намерении не плыть в Австралию. Сколько раз я там повторял: нет, мы туда не хотим!

— Но почему же?