Трагический рейс

— Нам это не по пути. Мы отправимся сначала на Амбон, затем на Тернате и под конец в Манилу и Японию.

— Но почему же вам не побывать и в Австралии?

— Ну, на земном шаре есть другие места, которые интересуют меня гораздо больше.

Между тем индонезийцам Австралия представляется самой чудесной обителью в мире: пища там в изобилии, есть работа, школы, все атрибуты развитой страны — рай! Мои рассуждения казались им недомыслием, чтобы не сказать богохульством. Итак, в Индонезии создалось впечатление, что побережье Австралии не то место, где нас надо искать.

Но вернемся к проблеме нормирования продуктов. Мы полагали, что, если нас спасут раньше, чем мы исчерпаем свой запасы, тем лучше. А если нет, то нам все равно придется умереть с голоду или приспособиться к местным ресурсам. С 10 килограммами риса год все равно не протянешь, а потому бессмысленно его отмерять по ложке на человека в день и влачить жалкое существование крыс, чтобы прожить на две недели дольше.

2 февраля. Сильный, почти штормовой ветер задул с севера, принеся потоки дождя. Это не самая подходящая погода для охоты. Убежден, что все животные засели в своих убежищах. Ковыляю к «Синга Бетине». Со времени нашей высадки фалы и бакштаги отдались и закрутились вокруг вант в странном хаосе, оскорбляющем мои эстетические чувства. Немедленно начинаю все распутывать, свертываю тросы, снимаю бегучий такелаж, чтобы отнести его в лагерь, а заодно расчищаю все это скопление хлама. Я уже больше не верю, что «Синга Бетина» когда-нибудь еще побежит по волнам, но не могу смириться с тем, чтобы она походила на обломки кораблекрушения. Все на палубе теперь в порядке, и кажется, будто парусник стоит на якоре, готовый вновь отправиться в свое прерванное плавание. Затем спускаюсь в трюм, чтобы посмотреть, не осталось ли чего-нибудь полезного в песке, которым он занесен. Вспоминаю, что оставил там моток стального троса и доски, которые всегда пригодятся.

Внутри очень темно, но я замечаю какое-то волосатое существо, бегающее вдоль флонтимберсов кают-компании. Меня это несколько удивляет: ведь мыши должны были давно сбежать с затонувшего судна! Но там, несомненно, кто-то движется. Ползу по сломанной скамье, чтобы разглядеть получше. Телемах! Да, это Телемах, которого мы так долго искали. Разумеется, освободившись от привязи, он в поисках своих хозяев побежал на судно, единственно известный ему домашний очаг. Слишком перепуганный, чтобы вернуться, он решил там спрятаться. Бегу в лагерь.

— Жозе, иди скорее! Я нашел Телемаха, но не могу его поймать: он слишком напуган. К тебе у него больше доверия, быть может, он откликнется на твой зов.

Так оно и было. Как только Жозе проскользнула в каюту, обезьянка выскочила из своего укрытия, как чертик из коробки, и прыгнула ей в руки! На бедного зверька больно было смотреть. Пробыв три дня в этой темной и влажной пещере, замирая от ужаса под постоянными ударами гигантских валов, обрушивающихся на световой люк, голодный Телемах был скорее мертвым, чем живым. Он цеплялся за нас, как утопающий, которого только что вытащили из воды.

— А знаешь, — говорит Жозе, — в первый же вечер после его исчезновения я побывала на судне, но дело было ночью и Телемах не показывался и не откликнулся на мой зов. Должно быть, сознавал, что напроказил, и боялся шлепков!