Трактат о лущении фасоли

— Как ты думаешь? — размышляла она, когда мы уже лежали в постели. — А впрочем, спи. Я уже не засну. Не хочу, чтобы ты из-за меня на работу опоздал. Сама не знаю, вот и раздумываю по ночам. Четвертого потом искать может оказаться поздно, если и с третьим не выйдет. Чем женщина старше, тем хуже ей мужчины попадаются. И этого четвертого, может, придется уже в вытрезвитель сдавать. Или убью я его. А что ты думаешь, иногда это единственный выход. Нет, случаются и в возрасте порядочные, непьющие. Но ведь может после свадьбы спиться — мол, смерть уже к нему приближается, а заодно и ко мне. Вот и помирай потом с пьяницей. И страдай от этого его пьянства. А нового мужа будет уже поздно искать. Вот, видишь, как оно все, выходишь за одного, а жить приходится с другим. — Она вздохнула, и на меня повеяло теплым воздухом. — Ну, спи, спи. Тебе скоро на работу вставать.

Мне так хотелось спать, что я, кажется, заснул под ее болтовню. Но одновременно слушал: вдова словно ждала, что я скажу по поводу этих ее забот. А что я мог сказать — она пугала меня своей жаждой жизни. Этими своими мужьями, из которых двое были в прошлом, а воображение уже рисовало четвертого, если третий окажется пьяницей, и еще сколько-то до самой смерти, а может, и после нее. Я ведь не знал — откуда мне знать, что такое быть третьим мужем, и как женщине жить с таким третьим мужем — тоже не знал.

— Не знаю, что вам сказать, — проговорил я.

— Что ты мне выкаешь? — возмутилась вдова, и меня снова обдало жаркой волной. — В моей постели лежишь и выкаешь. Ты только при них говори мне «вы». И потом я тебя ни о чем не спрашивала. Сама должна решать. Да и что ты можешь знать... — Она подложила руку мне под голову и привлекла к себе. — Ты первый раз с женщиной? Я так и думала, лежишь и трясешься, как заяц. Спи, спи. Сегодня все равно бы ничего не вышло. Тебе нужно поспать, прежде чем идти на работу. О, светает. Далеко еще до утра? Спи. Боже мой, чтобы вот так из ночи в ночь не спать. А ты всегда был таким чувствительным к храпу? Я тоже. Боже мой. Хочешь, я тебе матрас в кухне положу, будешь на ночь туда уходить, раз не можешь спать под их храп. А иногда ко мне придешь. У меня еще такого молоденького не было. Ах, голубчик ты мой. — Она потрясла меня — я уже засыпал. Внезапно встревоженная, она приподняла голову и склонилась надо мной: — А ты правду говоришь, что первый раз? — И облегченно упала на подушку. — Как мне повезло. Видать, за этих моих пьяниц Господь вознаградил. — Она вдруг прижала мою голову к своей груди. — Я даже не знаю, как это с тем, кто первый раз. Про себя знаю, проходила. Но не люблю вспоминать. Ты небось ничего не умеешь. Но не беспокойся, я тебя всему научу. Только не поддавайся, Боже упаси, на уговоры и не пей. Ну разве что рюмку-другую. Одна-две тебе не повредят. Но не больше. Когда мужчина слишком много пьет, это ему вредно. Женщине тоже. Хотя женщине меньше. Я-то знаю, у меня ж эти мои пьяницы были. Вот думаю, где бы тебе матрас положить. Стол, наверное, передвину к стене. Наконец-то будешь высыпаться. Не придется каждую ночь ко мне приходить. Только когда не очень устанешь. Меня тоже не каждую ночь тянет. А сейчас спи. Сегодня мы как родственники. Как брат с сестрой. Я могла бы быть твоей старшей сестрой. Почему бы и нет? И поболе разница в возрасте случается. Хотя иной раз говорят, что и брат с сестрой могут. Ничего святого на этом свете не осталось. — Она погладила меня, поцеловала в лоб, прижала к себе, так что я носом уткнулся в ее пышную грудь. — Эх ты...

Признаюсь, я уже начинал ее побаиваться. Что я тогда знал о женщинах? Наверное, поэтому. И не будь я таким сонным, может, встал бы — мол, пойду еще покурю, принесу папиросы. Но у меня не хватало смелости.