Трактат о терпимости

Есть также повествование, автор которого неизвестен, о святой Фелицате и ее семи сыновьях, которые были преданы мучениям по приказу Антонина, мудрого и благочестивого императора.

Возможно, что этот неизвестный автор, в котором рвения было больше, чем правдивости, решил создать что-то наподобие истории Маккавеев. Его повествование начинается так: «Святая Фелицата была римлянкой и жила во времена, когда царствовал Антонин». Сразу становится очевидным, что современником Фелицаты автор не был. Так, он пишет, что претор вынес приговор в трибунале на Марсовом поле. Но в Риме вершили суд в Капитолии, а Марсово поле, прежде служившее местом для проведения комиций, при царствовании Антонина было местом ристалищ, военных парадов и игр. Уже одно это противоречие подтверждает справедливость нашей догадки.

Также в рассказе говорится, что Антонин после суда поручил разным судьям позаботиться, чтобы приговор был исполнен. Такой практики не было ни в те времена, ни в любые другие.

Есть еще одна басня – про то, как святого Ипполита волокли лошади. В Древнем Риме не было такой казни, а сказка эта родилась из сходства имен: Ипполит, сын Тесея, погиб такой смертью.

«Когда речь идет об истине, вы представляете собой только одну из спорящих сторон в суде, к какой бы религии вы ни относились. Судьями же выступают совесть и разум других людей»

Укажем и на то обстоятельство, что сами христиане в большинстве своих историй о мучениках повествуют о том, как христиане толпой посещают осужденного в тюрьме и никто им в этом не препятствует, как они провожают его к месту казни, где потом собирают кровь казненного, как они хоронят мученика, а его останки используют, чтобы творить чудеса. Но если в те времена сама христианская вера подвергалась гонениям, то почему же не убивали таких очевидных ее приверженцев? Почему их не приговаривали к казни за колдовство, которое они совершали при помощи останков? Почему не расправлялись с ними так, как мы делали с последователями других религиозных движений: альбигойцами, вальденсами, гуситами, членами протестантских сект? Этих иноверцев мы убивали целыми толпами, резали, сжигали их, невзирая на пол и возраст. Но разве есть в достоверных древних источниках упоминания о гонениях на христианство, которые хоть немного напоминают по размаху Варфоломеевскую ночь или бесчинства в Ирландии? Разве было хоть что-нибудь похожее на тот варварский праздник, который ежегодно устраивают в Тулузе, когда проводятся уличные шествия в честь убийства четырех тысяч горожан, случившегося двести лет назад, и люди похваляются этим зверством и возносят хвалу Господу?

Правда ужасна, но мы должны ее признать: это мы, христиане, сами гонители и палачи. И кого же мы притесняли, с кем расправлялись? С нашими братьями по вере. Это мы с распятием в руках разрушали города, сжигали на кострах, проливали реки крови, начиная со времен царя Константина и до тех ужасов, что творились в Севеннах.

Слава Господу, что сейчас такого зверства нет. Но время от времени мы по-прежнему приговариваем к виселице невинных бедолаг в Балансе, Виваре, Монтобане, Пуату. С 1745 года были повешены восемь «протестантских священников», или, как мы их еще называем, «проповедников от Евангелия». Все их преступление заключалось в том, что молитвы за здоровье короля они произносили на местном наречии и что частицу просфоры и каплю вина давали глупым крестьянам. В Париже об этом неизвестно – в столице предпочитают удовольствия и совсем не знают про то, какие события происходят во французской провинции или в других государствах. Суд над «проповедниками» вершится очень быстро – разбирательство длится не больше часа, эта расправа еще более скорая, чем над дезертирами. Король непременно помиловал бы этих бедняг протестантов, если бы узнал о них.

Между тем с католическими священниками так не обращаются ни в одной протестантской стране. В Ирландии и Англии насчитывается свыше сотни католических священников, которых знают все, но никто не тронул их во время последней войны.

Неужели здравомыслие будет доходить до нас в самую последнюю очередь, после всех других народов? Они уже изменили свои убеждения, а мы когда изменим? Чтобы французы приняли учение Ньютона, понадобилось целых шестьдесят лет. Мы только-только начинаем прибегать к прививкам для спасения жизни наших детей. Мы лишь недавно начали применять науку земледелия. А когда же мы примем принципы человечности и будем следовать им? Как мы смеем осуждать язычников за то, что они истязали людей, если мы сами сотворили столько жестокости?