Трали-вали

– Почему вам, – тебе! Мы же друзья! – немедленно отреагировал Александр Ганиевич, галантно склоняя голову над её рукой в вежливом поцелуе.

Цветы были свежими, холодными и в капельках росы… Их «слёзы» – вместе с холодком, она почувствовала сразу, поёжилась, полезла в сумочку за сигаретами «Данхилл», он галантно щёлкнул зажигалкой…

– Кто тебя обидел, сердце моё? Кто? Скажи! Я не знаю, что я с ним сделаю… – беря её за руку, с особым накалом восточного мужчины в голосе потребовал Александр. – Ты только скажи, кто? Муж?

– Да, в общем… – вяло произнесла она, готовая кажется разрыдаться… Но, глотая слёзы сдержалась… Судорожно несколько раз затянулась сигаретой, не чувствую вкуса выдохнула. Александр Ганиевич тоже закурил. Затянулся, выдохнул дым, посмотрел на неё… Он уже не торопил её. Он наслаждался её состоянием.

Александру Ганиевичу всё уже было понятно, она была готова, её уже можно было вести в постель. Но в главную свою квартиру, к себе домой, он женщин не возил. Это святое. Какие случайные женщины и были в его жизни, проститутки в основном, он их использовал в машине. Хороший минет, расчет на месте, и с них достаточно. А вот к которым более сильный интерес имел, тем снимал квартиру… И Аллочке снять собирался, она его воображение сильно уже будоражила, требовала внимания, разжигала страсть. Он и задание соответствующее уже дал – подыскать меблированную двухкомнатную уютную квартирку в спокойном районе города, снять, где-нибудь желательно неподалёку от него, но не готов был так быстро… Сейчас – из-под прищуренных в участии век, он спокойно наблюдал за ней, – женщина была очень хороша. Трепетная, расслабленная, незащищённая… Разглядывал припухшие её губы, полную грудь – близко-близко… И колени… как врата в рай!.. Часть юбки с его стороны случайно приоткрывала нежный тон её бедра… Чуть-чуть приоткрывала, но и этого было достаточно. Он знал, каким горячим будет её тело – тогда, потом! – каким будет отзывчивым… Сама… Губы… Но сейчас спешить не хотел, видел, она сама идёт, и это было не по его правилам. Она должна быть с ним или против своей воли, или по его указке, и только потом он возьмёт её… А он возьмёт. Только никаких войн с мужьями, ни-ни, ничего подобного, это их проблемы, женщин…

– Что он сделал, что? Скажи. – Чуть сбавив накал, внешне всё также ярко, с экспрессией, настаивал он. – Не мучь меня!

– Он каких-то беспризорников домой привёл, грязь какую-то, – брезгливо наконец произнесла она, призналась…

– Что? Что значит беспризорников? Каких беспризорников? – искренне изумился Александр Ганиевич. Он-то ждал признаний в любовных томлениях, страданиях, безумной страсти к нему, порочности, а тут… Такого с ним ещё не было. Смех один, или глупость… – Я не понял? Каких…

– Ну каких-каких, обычных, – нервно перебирая в руках бутоны цветов, ответила она. – Какие на вокзалах болтаются, попрошайничают, бутылки по помойкам собирают, курят, дерутся, грабят…

– Что ты говоришь! – вновь ахнул Александр Ганиевич, теперь уже намеренно изумился, театрально, чтобы выиграть время, собраться с мыслями. Ненадолго задумался, глядя далеко через лобовое стекло машины огорчённо произнёс. – Ай-яй-яй! Что в жизни делается… Куда мы катимся.

– Я тоже так сказала…

Произнесла, и ей вдруг стало хорошо. На душе легко стало. Поразительно даже. Эффект душевного выздоровления вдруг произошёл. Не сам собой, а… В начале она не решалась говорить всё, но потом, видя его внимание, искреннюю заинтересованность помочь ей, разделить беду, горе или что там, растопили её сомнения. Она открылась. И ей легко стало. Легко и просто.

– А что за люди… Э-э-э, шпана эта, ты говоришь, беспризорная… ты сказала… Воры? Убийцы наверное? Бедная моя. Зачем они вам… ему, то есть?

– Не знаю. Одному лет шесть-семь, другому десять-двенадцать… Они спали уже… Я только заглянула в комнату и не смогла больше… Я брезгую таких, понимаешь? Они чужие. Чужие! Как с помойки! Грязь!

– Да-да, конечно, я понимаю, конечно… Это ужасно! Любая бы на твоём месте… – растерянно бормотал он, собираясь с мыслями. Таких вводных с ним не было. Нужно было время. – Это же чёрт знает что, – опять повторил он, – я не понимаю… – Затем осторожно спросил. – Может, он, твой муж, извини меня, педофил скрытый какой, а? Не замечала? Ты меня, Аллочка, сердце моё, извини, пожалуйста, я никогда не вмешиваюсь в чужие дела, тем более в такие, но ты мне не чужая… Извини за откровенность! Я спрашиваю отвлечённо… Не утверждая… Нет?