Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента

Здесь Трамп явно прибегает к психической проекции; «удивительная злопамятность», которую он приписывает Форбсу, характерна для него самого, как и желание воспользоваться публикацией против воображаемого противника. Также достойно внимания его критическое высказывание о том, как его «всегда изумляло, что люди уделяют так много внимания» журналу «Форбс», публикующему списки богатейших людей. Это попытка замаскировать свою зависть под презрение. Вероятно, наиболее примечательно его переключение с первого лица на третье в середине предложения, – подсознательная попытка защититься от предположения, что семья Форбс испытывает к нему личную неприязнь, а не просто отказывается рекламировать его в своем журнале. Для Трампа безопаснее быть нелюбимым за свои поступки, чем за личные качества, что отражает его глубинный страх перед неприятием и насмешками. Если он руководствуется желанием «поквитаться», то оно всегда обусловлено его потребностью быть ценимым и обожаемым.

Трамп вершит возмездие, потому что он хочет почувствовать себя лучше после нарциссической травмы. Но здесь есть и другая мотивация, еще более отдаленная от его осознанного понимания: стремление восстановить или исправить разорванную связь, породившую его жажду возмездия. Человек, который стремится к возмездию, неосознанно пытается поддерживать связь с первоначальным, неоднозначно воспринимаемым опекуном. В случае Трампа это его родители, изначальная мишень его попыток дать сдачи оппонентам. К примеру, это прослеживается в его легендарных баталиях с Рози О’Доннелл, которые приобретают новый смысл, если рассматривать их как напоминание о матери и глубокой привязанности к материнской груди, отвергаемой потому, что Рози была «объектом отрицания». После ее сердечного приступа в 2012 году Трамп написал в Twitter: «Рози, поправляйтесь скорее. Я начинаю скучать по вам!» Без сомнения, признание в скуке по объекту возмездия было искренним. Трамп получал удовольствие от обмена ударами с О’Доннелл, так как они подбадривали его и поддерживали его неосознанную потребность сохранять детскую связь с Мэри Трамп. Возмездие продлевает как травму, так и связующее звено – в данном случае, с матерью через Рози О’Доннелл, – и таким образом не может завершиться успешно.

Трамп прибегает к возмездию, чтобы поместить свою обиду в надлежащую перспективу и двигаться дальше. Судя по всему, он не способен забывать чужие обиды и прегрешения, не вырвав свой кусок мяса из обидчика.

Деструктивные мотивы стоят и за менее очевидным вариантом стремления добиться возмездия – привычкой Трампа винить других в собственных ошибках и провалах. Время от времени каждый из нас возлагает вину на других; это часть человеческой натуры. Но поведение Трампа носит постоянный характер и провоцируется любыми намеками на критику. Он рефлекторно возлагает вину на других будучи не в состоянии видеть различия между колкой, но безобидной критикой со стороны Национальной футбольной лиги и субботних вечерних новостей и серьезными выпадами в адрес Северной Кореи, Пуэрто-Рико или торговой политики Китая.

Чувство вины опять-таки уходит корнями в динамику отношений между матерью и младенцем. Когда мать разочаровывает ребенка и он реагирует чувством, которое впоследствии распознается и определяется как гнев, то он считает, что мать рассердилась на него. Не в силах придумать иное объяснение материнской необходимости прервать кормление или переодеться, кроме ее гнева, ребенок быстро проецирует свое раздражение на мать, якобы намеренно расстраивающую его.

Если связь между матерью и младенцем развивается по здоровому сценарию, досадные перерывы сопровождаются периодами, когда мать старается утешить ребенка и восстановить его доверие. Этот процесс «поломки и ремонта» повторяется многократно. Каждый раз, когда мать старается возместить ущерб, ребенок учится лучше переносить свое расстройство и распознавать свой гнев, не отворачиваясь от материнской ласки. Дети, которых не воспитывают методом «поломки и ремонта», часто вырастают эмоционально ущербными; они хуже переносят фрустрацию и в зрелом возрасте более склонны винить других в своих дурных чувствах.