Трамвай и немного странно

Далее под присмотром очередной дамы в белом (кто их разберет, кто из них врач, а кто медсестра, на них ведь не написано!) все обрабатывали локтевой сгиб самолично выбранной для предстоящей экзекуции руки специальными ватными тампончиками до тех пор, пока оные больше не изменяли цвет в процессе соприкосновения с кожей потенциального донора.

И вот подошла очередь Славки сдавать кровь. Поскольку дамы в белом, как заправские кумушки, разнесли промеж собой весть, что он сегодня единственный с “первичным приходом”, то в течение всей процедуры Славка находился под их недремлющим оком. Мало ли что может случиться с непривычки!

Процесс лишения крови прошел абсолютно безболезненно и был лишен каких-либо эксцессов со стороны славкиного организма. Тем не менее Славку направили на повторное чаепитие. Все остальные подобного счастья были лишены, поскольку уже давно заматерели на подобных процедурах. Из них хоть всю кровь выкачай – разве что посинеют немножко, а так ничего страшного.

После повторного чаепития Славка направился получать деньги за добросовестно и добровольно им отданные без малого пол-литра крови. Здесь его ждал очередной удар: за все про все ему было выдано всего тридцать рублей! Еще немного потусовавшись в среде доноров Славка выяснил, что всем выдают именно эту сумму, а вовсе не ожидаемые им семьдесят рублей.

Это была настоящая катастрофа: кровь была выкачана в полном объеме, а денег дали гораздо меньше (в разы!), чем ожидалось. Но делать нечего. Не обратно же в вены кровь закачивать.

Так и пошел Славка домой с несколько испорченным настроением.

А на дворе стояло лето. Был теплый день, зеленели свежей листвой деревья, звенели птичьи голоса, плыли в вышине легкие белые облачка. Вспомнился Славке пакет с его кровью. Впервые видел он ее вне себя в таких количествах. Это зрелище завораживало и притягивало взгляд. Тот же самый эффект вызывал в Славке вид трубки, по которой из него вытекала кровь. Но он постарался с самым отсутствующим видом смотреть на стену перед собой и это ему, в конце концов, удалось. Иначе мог под впечатлением и в обморок грохнуться!

И вдруг что-то изменилось в Славке, то ли из-за этих воспоминаний, то ли из-за чего-то другого. “А что,” – подумал он, – “ведь моя кровь может помочь кому-нибудь, может даже жизнь спасти! Не в деньгах счастье, а в их количестве! А оно у меня пусть меньше ожидаемого, но все-таки увеличилось. Так что не надо грустить, а, вовсе даже наоборот, надо радоваться тому, что я совершил, можно даже сказать даром, такое благородное дело! В любом случае я – молодец!”

октябрь 1998

Жизнь по Гераклиту

“Все течет, все изменяется. В одну реку нельзя войти дважды. Так сказал Ге…” Выключил радио, взглянул на часы. Пора. Допил чай. Проверил: ключи, бумажник, галстук – на месте. Портфель… Захлопнул дверь и – к остановке.

По аллейке навстречу идет молодой человек. Увидел издали:

– Атлант! Вот те крест: настоящий Атлант! Полжизни в спортзале!

А как подошел ближе – игла в сердце: “Он!” Как уверенно идет! Какой красавец! Только странный какой-то? Что-то… И вдруг толчок в плечо и резкое: “Подонок!”

Ошалев, обернулся – молодой человек удаляется как ни в чем ни бывало.

– Что ж это он? Откуда ж он?.. Мать, с-сучка, рассказала…Все не имется ей. Стерва!.. А он… Сын… За что?

Мысли путались, вертелись темными, колючими клубочками. Было неприятно, хотелось сосредоточиться на чем-то одном и… Постепенно одна выбилась из стаи и начала пульсировать. Толчок – боль, толчок – боль: “За что? За что? За что?..”

Втерся в автобус. (Как всегда битком.) Портфель под мышкой. В мозгу буравчик: “За что? За что? За…”

– Гражданин, оплотим проезд!

“Оплóтим! Дура!” – Буравчик затих и больше не жужжал.

***

Читал лекции, задавал вопросы… День промигнул незаметно. Домой пошел позднее, чем обычно.

Уже зажигались фонари, и на асфальте под ними расплывались светлые пятна.

В проеме входной двери мальчишка-студент. Тренированная фигура… Снова игла. Вспомнил утреннее и больше уже не мог переключиться на что-то иное. Все думал, думал… И к остановке шел – думал, и в автобусе…

Из забытья вывела “шпилька”, воткнувшаяся в ногу.

– Черт-те!.. Будьте внимательней! Что вы, как!..

Дернулась. Глаза усталые, загнанные (кто же тебя заездил, лошадка?):

– Сам-то хорош! Расшаперился со своим портфелем!

Не ожидал! Глаза опустил – дырка. На чулке. Видно, тоже кто-то… Вот и остервенилась.

– Простите. Я не хотел вас обидеть.

– Да, я… сама… хороша, – покраснела, как подросток, а у глаз уже лучики– гусиные лапки. – Вы меня простите. Устала.

***

Вышли из автобуса.

– Разрешите вас проводить.

– Пожалуйста. Только… А, впрочем, что тут – провожайте.

***

Долго шли молча. Старательно переступал трещинки на асфальте. Раньше, ребенком, любил играть так сам с собой. Привычка осталась. Шел и смотрел под ноги.

Тротуар наполовину в темноте. Ее левая нога в прорванном чулке на свету, а правая – в темноте.

Идет по границе света и тени. Как по канату… Засмеялся. Удивленные глаза – вверх…

– ?

– Скажите, кто вы?

– Я? Учительница.

– Нет, не то. Как вас зовут?

– Татьяна.