Трансформация мира. История XIX века

Внутренние мигранты в Южной Азии составляли незначительную долю от общей численности населения, по сравнению с Европой. Государство также вмешивалось в процесс ограничения мобильности. Подобно тому, как в Европе времен старого режима пытались контролировать бродяг и путешественников, в Индии принимались меры против неоседлого населения. Британские колониальные власти воспевали оседлое крестьянство, платящее налоги, и преследовали мобильные слои населения, рассматривая их как бандитов, нарушающих мир и порядок, а иногда и как антибританских партизан. В 1826 г., спустя неполное десятилетие после окончания войны с маратхами и в условиях сильных волнений в Индии, англичане начали кампанию (разумеется, в рамках закона) по уничтожению бродячего культа головорезов, которых боялись и демонизировали как ритуальных убийц. В 1870-х годах пастухи на севере Индии попали под подозрение в создании "преступных племен" и подверглись жестокому преследованию.Появление нового спроса на рабочую силу задало мощные миграционные паттерны, с которыми государство вынуждено было мириться. Помимо миграции в города-магниты - Бомбей, Калькутту, Дели и Мадрас, которые значительно выросли уже в XVIII веке, основные потоки направлялись на вновь созданные плантации, особенно на чайные плантации в Ассаме. В 1860-1890 гг. китайский чай, некогда доминирующий продукт, был вытеснен с мирового рынка чаем из Ассама и Цейлона. Местные крестьяне, для которых плантации нового типа были чужды, отказывались работать за зарплату в Ассаме или Дарджилинге, а безземельного пролетариата в деревнях не было. Поэтому для работы по дешевым контрактам привозили рабочих со стороны - часто целые семьи, которые должны были возвращаться в родную деревню не менее чем на два месяца во время тихого сезона.

Для России и всей Северной Азии, находившейся под эффективным российским контролем до 1890-х годов, Дирк Хоердер говорит о "русско-сибирской" миграционной системе. В отличие от двух других обширных систем - атлантической и азиатской контрактно-трудовой - эта была не морской, а внутриконтинентальной. Пионерами в этом масштабном процессе заселения крестьянских хозяйств были свободные крестьяне, беглые крепостные, помещики, преступники и даже, в период с 1762 по 1830-е годы, люди, целенаправленно завербованные из Германии. В период с 1801 по 1850 год в Сибирь переселялось в среднем не более 7500 человек (включая ссыльных и заключенных), но затем, в период с 1851 по 1890 год, эта цифра возросла до 19-42 тыс. человек в год. Общее число переселенцев в Сибирь за период с 1851 по 1914 год оценивается в шесть миллионов человек. Кроме того, четыре миллиона переселенцев перебрались в Казахстан и районы за Каспием и Аральским морем. К 1911 году доля коренных жителей в населении Сибири, раздробленном на многочисленные этнические группы, упала до десятой части от прежнего уровня. На востоке они оказались между молотом русской колонизации и наковальней китайской.

Национализм и труд мигрантов

Очень важно различать миграцию рабочих или сельскохозяйственных поселенцев и мобильность скотоводов. Пастушеское существование - это частный случай кочевничества, коллективного непостоянного образа жизни. В разных частях света оно имело неодинаковое значение. Не обошлось без него и в Европе: так, во Франции XVIII века те, кто по тем или иным причинам вел "кочевой" образ жизни, по-прежнему составляли 5% населения. Однако пастушеские народы, как правило, не фигурируют в письменной истории. Городские цивилизации, в которых живут историки, всегда воспринимали их как "варваров". Это может быть связано как с отрицательными, так и с положительными ценностями: ветхозаветные патриархи пользовались высоким культурным почитанием в иудейском и христианском мире, а в XIX веке в бедуинском романтизме "сыны пустыни" или коренные жители американского Запада то тут, то там видели в них грубое, но добродушное воплощение утраченной близости к природе. Это были "благородные дикари", порой более высоко ценимые на Западе, чем в доминирующей над городом исламской цивилизации. Однако реалистичные представления об их жизни были крайне редки. До 1770-х годов не существовало европейских описаний внутреннего "функционирования" кочевых обществ. Только современная этнология систематически исследует внутреннюю логику кочевого образа жизни.