Трансмиграция Тимоти Арчера

– Мне не надо. Мне и так неплохо.

– Наверное, так. – Она кивнула. – Как бы я хотела вернуться в Лондон. Ты ни разу не была в Лондоне.

– Не хватало денег, – парировала я, – в Епископском дискреционном фонде. Для Джеффа и меня.

– Ах, точно. Я весь его спустила.

– Большую его часть.

– Я помирала с тоски. Пока Тим торчал с этими старыми педиками-переводчиками. Он говорил тебе, что Иисус – фальшивка? Поразительно. Вот через две тысячи лет мы и выяснили, что все эти Logia и все эти высказывания «Я есмь» целиком выдумал кто-то другой. Никогда не видела Тима таким подавленным. Он только и делает, что сидит, уставившись в пол, в нашей квартире, изо дня в день.

Я ничего не ответила на это.

– Как ты думаешь, это имеет значение? – спросила Кирстен. – Что Иисус был фальшивкой?

– Для меня – нет.

– Они в самом деле не опубликовали важнейшую часть. О грибе. Они будут хранить это в секрете, сколько смогут. Однако…

– Что за гриб?

– Энохи.

– Энохи – гриб? – недоверчиво переспросила я.

– Гриб. Тогда это был гриб. Они выращивали его в пещерах, эти саддукеи.

– Господи Иисусе!

– Они делали из него грибной хлеб. Они делали из него отвар и пили его. Ели хлеб, пили отвар. Вот откуда появились два вида хостии, тело и кровь. По-видимому, гриб энохи был ядовитым, но саддукеи нашли способ обезвреживать яд – по крайней мере, что-то делали с ним, что он не убивал их. Они галлюцинировали с него.

Я засмеялась:

– Тогда они были…

– Да, они торчали. – Теперь смеялась и Кирстен, вопреки своему желанию. – А Тиму приходится каждое воскресенье подниматься в соборе Божественной Благодати и совершать причащение, зная обо всем этом, зная, что они просто перлись в психоделическом трипе, как малолетки на хипповом Хайт-Эшбери. Я думала, что это убьет его, когда он узнал.

– Тогда, по сути, Иисус был наркодилером!

Она кивнула.

– Двенадцать апостолов – это теория – контрабандой доставляли энохи в Иерусалим, и их схватили. Это лишь подтверждает, что разгадал Джон Аллегро… Если тебе довелось ознакомиться с его книгой [57]. Он один из величайших ученых по ближневосточным языкам… Он был официальным переводчиком Кумранских рукописей.

– Я не читала его книгу, но знаю, кто он такой. Джефф рассказывал.

– Аллегро понял, что ранние христиане исповедовали тайный грибной культ. Он вывел это из свидетельств в самом Новом Завете. И он обнаружил фреску или настенный рисунок… в общем, изображение ранних христиан с огромным грибом amania muscaria…

– Amanita muscaria, – поправила я. – Это красный мухомор. Они крайне ядовиты. Так значит, ранние христиане нашли способ детоксифицировать их.

– Аллегро настаивал на этом. И у них были глюки. – Она начала хихикать.

– А гриб энохи существует на самом деле? – спросила я. Кое-что о грибах я знала: до брака с Джеффом у меня был парень, миколог-любитель.

– Ну, тогда наверняка был, но сегодня уже никто не знает, что это мог быть за гриб. Пока в Летописях саддукеев его описания не нашли. В общем, нельзя сказать ни каким он был, ни существует ли он до сих пор.

– Быть может, он не только вызывал галлюцинации, – предположила я.

– Например?

Тут ко мне подошла медсестра:

– Вы должны уйти, немедленно.

– Хорошо. – Я встала, взяла пальто и сумочку.

– Наклонись, – поманила она и прошептала мне прямо в ухо: – Оргии.

Поцеловав ее на прощание, я покинула больницу.

Вернувшись в Беркли и доехав на автобусе до старого фермерского домика, в котором жили я и Джефф, я еще издали увидела молодого человека, стоявшего нагнувшись у края крыльца. Я в нерешительности остановилась, гадая, кто бы это мог быть.

Низкий и толстый, светловолосый, он гладил моего кота Магнификата [58], безмятежно свернувшегося клубочком у парадной двери. Какое-то время я наблюдала, размышляя, коммивояжер ли это или кто другой. На нем были не по размеру большие брюки и цветастая рубашка. Выражение его лица, когда он ласкал Магнификата, было самым мягким из всех когда-либо виденных мною. Этот парень, который, несомненно, не видел моего кота раньше, излучал нежность и едва ли не осязаемую любовь, что и вправду было для меня совершенно новым. Такая добрая улыбка встречается на самых ранних изваяниях Аполлона. Полностью поглощенный ласканием Магнификата, парень не замечал меня, хоть я и стояла недалеко. Я смотрела, очарованная, ибо Магнификат был побывавшим в переделках старым котярой, обычно не подпускавшим к себе незнакомцев.

Внезапно парень поднял глаза. Он робко улыбнулся и неуклюже поднялся.

– Привет!

– Привет. – Я направилась к нему, осторожно и очень медленно.

– Я нашел эту кошку. – Парень моргнул, все еще улыбаясь. У него были простодушные голубые глаза, без всякого намека на коварство.

– Это моя кошка, – ответила я.

– Как ее зовут?

– Это кот, и его зовут Магнификат.

– Он очень красивый.

– Кто ты?

– Я сын Кирстен. Я – Билл.

Это объясняло голубые глаза и светлые волосы.

– Я – Эйнджел Арчер.

– Я знаю. Мы встречались. Но это было… – Он нерешительно замолчал. – Я не помню когда. Меня лечили электрошоком… У меня плохо с памятью.

– Да. Должно быть, мы действительно встречались. Я как раз из больницы, навещала твою маму.