Трансмиграция Тимоти Арчера

– Ты так думаешь? Боже, это было ужасно. – Кирстен вздрогнула. – Я чувствовала, что она читает мои мысли, выкачивает их, как сок из клена. Читает мне мои же страхи. Так ты будешь спать с Тимом? Ответь мне серьезно, я должна знать.

– Это будет инцестом.

– Почему? А, ладно. Это и так уже грех, грех для него, почему бы не добавить и инцест? Если Джефф на небесах и они готовят для меня место, очевидно, я отправлюсь на небо. Хоть какое-то утешение. Вот только не знаю, насколько серьезно принимать сказанное доктором Гаррет.

– Прими это со всей добытой солью на польских соляных рудниках за полный календарный год [80].

– Но ведь это Джефф вернулся к нам. Теперь это подтверждено. И если я поверю в это, не должна ли я поверить и в остальное, в предсказание?

Я слушала ее, и мне вспомнились строчки из «Дидоны и Энея», вместе с музыкой:

Судьбой велим Герой троянский
Отплыть на берег итальянский;
Царица с ним сейчас бьет дичь [81].

Почему они пришли мне на ум? Колдунья… Ее цитировал Джефф или я. Музыка всегда была частью нашей жизни, а я думала о Джеффе, о вещах, которые нас связывали. Судьба, подумала я. Предопределение, учение церкви от Августина и Павла. Однажды Тим сказал мне, что христианство как религия Таинств возникло как средство низвержения тирании судьбы, вновь включив ее в свою доктрину лишь как предопределение – по сути, двойственное предопределение: одним предопределен ад, другим рай. Учение Кальвина.

– Судьбы больше нет, – сказала я. – Она исчезла с астрологией, с Древним миром. Мне это объяснил Тим.

– Он и мне это объяснил, – ответила Кирстен, – но мертвые могут предвидеть. Они вне времени. Поэтому и вызывают духов мертвых, чтобы получить от них совет о будущем – они ведь знают будущее. Для них оно уже произошло. Они подобны Богу. Они все видят. Некромантия. Мы как доктор Ди [82] елизаветинской Англии. Мы можем пользоваться этой удивительной сверхъестественной силой, и она лучше, чем Святой Дух, который также дарует способность предвидеть будущее, пророчить. Посредством этой ссохшейся старухи мы получаем достоверное знание Джеффа, что я вот-вот отдам концы. Как ты можешь сомневаться в этом?

– Да легко.

– Но она знала о ресторане «Неудача». Понимаешь, Эйнджел, мы либо все это отрицаем, либо все принимаем. Мы не можем выбирать из целого. И если мы отрицаем, тогда Джефф не вернулся к нам, а мы просто психи. Если же принимаем, то он действительно вернулся к нам, и это прекрасно, коли на то пошло, но тогда мы должны встать перед фактом, что я умру.

Я подумала: и Тим тоже. Об этом ты забыла, так волнуясь за себя. Совершенно в твоем духе.

– В чем дело? – озаботилась Кирстен.

– Ну, она сказала, что Тим тоже умрет.

– На стороне Тима Христос. Он бессмертен. Разве ты не знала этого? Епископы живут вечно. Первый епископ – Петр, я полагаю – все еще живет где-то, получая жалованье. Епископы живут вечно, и им много платят. Я умираю и не получаю практически ничего.

– Это не сравнить с работой в магазине пластинок.

– Не совсем. По крайней мере, тебе не приходится ничего скрывать, тебе не приходится красться, как вору-домушнику. Эта книга Тима… Каждому, кто прочтет ее, станет ясно как день, что Тим спит со мной. Мы вместе были в Англии, мы вместе были свидетелями явлений. Возможно, это Божье мщение нам за наши грехи, это пророчество старухи. Переспать с епископом и умереть – это как «увидеть Рим и умереть». Что ж, не могу сказать, что оно того стоило, вправду не могу. Уж лучше бы я работала продавцом пластинок в Беркли, как ты… И, тощая, была бы молодой, как ты, для полного счастья.

– Мой муж мертв. Нет у меня везения.

– Но у тебя нет и вины.

– Чушь. Вины у меня хоть отбавляй.

– Почему? Джефф… Ведь это была не твоя вина.

– Мы разделяем вину. Все мы.

– За смерть того, кто был запрограммирован умереть? Самоубийство совершают лишь те, кому это велит «полоса смерти» ДНК. Это заложено в ДНК… Ты не знала об этом? Или же это то, что называется сценарием в учении Эрика Берна [83]. Он умер, как ты знаешь, его нагнал его «сценарий смерти», или «полоса», или что там еще, доказав его правоту. Его отец и он сам умерли в одном и том же возрасте. Как и Шарден, который хотел умереть в Страстную пятницу, и он получил то, чего хотел.

– Это ужасно.