Трансмутация [СИ]

— Случайно! — Пьяный голос Виктории прозвучал почти искренне. — Я рассчитывала на другое: что насмерть убьешься ты. А она — просто покалечится. Ну, думала: если мне очень повезет — её парализует. Или ей ампутируют её чудесные длинные ноги. Но вышла незадача. Она — погибла на месте. А ты — даже царапины не получил. Сперва я расстроилась, когда узнала об этом. Но потом поняла: так — намного лучше. Ты никогда не сможешь себя обелить в глазах Светкиных родителей. Они тебе никогда не отдадут Макса. А ты сам — никогда себя не простишь. За то, что в той аварии погибла именно она. Не ты.

Тирада оказалась для Виктории чересчур длинной. И под конец она говорила уж настолько невнятно, что Ньютон догадывался о произносимых ею словах в основном по наитию. А если бы он мог двигаться, то и вовсе зажал бы себе уши ладонями.

Однако теперь — в вагоне-кухне Нового Китежа — он слушал своего внебрачного сына безо всякого намерения прервать его излияния. Ему нужно было, чтобы тот говорил. Максу это было нужно. И всем им — кто рассчитывал Новый Китеж спасти.

Так что Денис всё еще разглагольствовал, когда движение поезда стало замедляться.

4

В коридоре вагона, куда Настасья выскочила, едва поспевая за Гастоном, ярко горел свет. Никто не отключил электричество в составе — да и что в том была за нужда? Времена, когда люди всерьез воспринимали идею об экономии электроэнергии, давно канули в Лету. Экономить электричество — это казалось теперь таким же смешным, как пытаться экономить солнечный свет: скажем, не позволять ему светить себе в окно.

Гастон мигом пробежал весь вагон по направлению к хвосту поезда. И остановился только возле двери в тамбур — глядя на девушку через плечо. Пес ясно ей намекал: надо поторопиться. Однако Настасью кое-что отвлекло: на толстом ковре, который покрывал пол в вагонном коридоре, она увидела отчетливые оттиски чьих-то подошв. Мужских. Не менее чем трех пар. Точно Настасья сказать не могла: рисунок на всех подошвах был идентичным, как если бы здесь прошли братья-близнецы в одинаковой обуви.

Но состав уже замедлял ход, и Настасья понимала, что это значит. Она двинулась к Гастону, который изнывал от нетерпенья перед закрытой дверью в тамбур. Макс упоминал о том, что его пес и раньше катался на этом поезде — когда был еще почти щенком. И, видимо, он хорошо помнил, как можно попасть из одного вагона в другой.

А вот она сама не ездила на поездах никогда в жизни. Так что предпочла дождаться полной остановки состава — хоть Гастон весь извелся и чуть ли не подпрыгивал на месте. Но только тогда, когда вагон в последний раз качнулся и замер, девушка протянула руку над головой ньюфа и потянула за ручку двери. На какой-то миг у неё даже мелькнула трусливая надежда: а вдруг дверь окажется заперта? Но нет: она легко откатилась в сторону. И Гастон первым выскочил в тамбур.

5

Денис был очень доволен тем, каким становилось лицо его друга детства по мере того, завершался рассказ о похождениях его любвеобильного родителя. На миг Денису даже показалось: вот сейчас Макс уберет руку с кухонным ножом от шеи пожилого ученого и кинется на него самого. Он даже понадеялся, что это случится. Тогда охрана Дениса быстро и без всякого риска для перспектив науки скрутила бы его единокровного брата. Но нет: его брат явно понимал, что голова профессора Королева — его единственный козырь в этой игре. Ну, да и ладно: Денис мог позволить себе немножко подыграть Максу.

А вот что ему, президенту всесильной корпорации «Перерождение», не нравилось вовсе — это реакция на его рассказ со стороны его биологического отца, Алексея Федоровича Берестова. Точнее — почти полное отсутствие этой реакции. Бывший байкер — если только они бывают бывшими — словно бы пребывал в какой-то прострации. И оживление на его лице возникло только в момент, когда Денис внезапно ощутил: скорость их движения начала меняться.

«Мы останавливаемся», — понял он. И тут же замолчал — воззрившись теперь уже на одного только Макса.

— И что это значит, брат? — спросил Денис; он не испытывал ни малейшего беспокойства: все карты были на руках у него, даже если его противники думали иначе.

— Я хочу сойти с поезда, — сказал Макс. — Вместе с профессором и нашим отцом. Ну, и с остальными пассажирами тоже.

— Во-первых, — сказал Денис, — я тебе этого не позволю. А, во-вторых, даже если бы вы все сошли — куда бы вы направились? Думаешь, в Тверской губернии мало колберов? Твои пассажиры — это для них будут золотые россыпи вкупе с алмазными.

Поезд остановился, и всех их качнуло вперед — по ходу его движения. Рука Макса слегка дернулась при этом, и на шее пожилого профессора из-под острия рыбного ножа выступила капелька крови.

— Поосторожнее, молодой человек! — Профессор возмутился — но не похоже было, что испугался.

А вот у самого Дениса на короткий миг душа ушла в пятки. За этот миг он успел уже вообразить себе всё: и фонтан крови, хлещущий из горла Петра Королева; и свои погибшие мечты; и — компанию «Возвращение», которой уже никогда не будет.