Трансмутация [СИ]

— Я хотел, — сказал Настасьин дед, — убедить вас спрыгнуть. Как раз об этом хотел с вами заговорить в тот момент, когда объявилась моя… — Он отчего-то запнулся на миг, словно хотел да что-то решиться, да так и не решился; и закончил фразу с едва уловимым вздохом: — Моя Настасья.

4

Профессор всё-таки надеялся, что они уложатся в отпущенное им время. Они и вправду почти успели — им не хватило даже не минуты: всего-то нескольких секунд. Электровоз уже подъезжал к водохранилищу, когда в часах Дениса Молодцова запикал таймер.

— Сколько осталось? — повернулся к нему Макс.

— Нисколько. — Оставалось еще пятьдесят секунд. — Вам с Настасьей надо прыгать.

— Мы еще не доехали! — крикнула Настасья — теперь она явно была в ужасе, и снова казалась маленькой девочкой.

— Неважно. Прыгайте первыми, а я — за вами.

— Нет, — отрезал Макс и встретился с Настасьей глазами — задержал на ней взгляд на долгих три или четыре секунды.

— Что? — Профессор решил, что ослышался.

— Прыгайте вы. Я — выпрыгну в последний момент.

— Почему?!

— Некогда спорить. Вы Настасье нужнее, чем я.

— Макс! — воскликнула Настасья, схватила его за руку — но больше ничего не прибавила.

Профессор открыл было рот — возразить. Но и вправду было уже некогда. Впереди серебряным зеркалом переливалась вода. Но рельсы-то уходили не в неё. И кто-то в самом деле должен был остаться на электровозе — чтобы направить его в водохранилище, когда он сойдет с рельсов.

Максим Берестов поглядел на Настасью. Профессор не видел выражения его глаз, но под этим взглядом девочка — отпустила его ладонь. Профессор тут же сам стиснул руку Настасьи и ринулся к дверям электровоза, намертво заблокированные двумя стальными монтировками.

— Гастон! — Настасья поискала взглядом ньюфаундленда.

— Некогда, некогда! — Профессор изо все сил потянул её за собой, но в последний момент всё же оглянулся на Берестова:

— Прыгайте в воду! — крикнул он. — У вас есть еще десять секунд.

И они с Настасьей почти одновременно выпрыгнули из дверей электровоза — по ходу его движения. Профессор приземлился на ноги и на ладони, перекувырнулся через голову, чтобы погасить кинетическую энергию. А потом вскочил и оглянулся: Настасья тоже приземлилась удачно — но теперь застыла на месте: стояла, глядя на локомотив, который уже сошел с рельсов и катил прямиком к водохранилищу.

Профессор кинулся к ней и повалил её наземь: так, чтобы они оказались ногами к эпицентру грядущего взрыва. А потом прикрыл Настасью собой, вжал её животом в землю. И тут же раздался оглушительный хлопок, как если бы кто-то с размаху наступил на гриб-дождевик размером с десятиэтажный дом. Профессор ладонями зажал Настасьины уши, а локти крепко прижал к её бокам. И даже успел крикнуть ей — хоть было уже и поздновато:

— Открой рот!..

Он понял, что рассчитал все неверно: взрыв произошел раньше, чем он ожидал. Или, может, сбился таймер в часах Молодцова. Электрические аккумуляторы локомотива, выброшенные взрывной волной, рухнули на берег всего в паре метров от них. И аккумуляторная кислота выплеснулась профессору на спину, на плечи, на затылок, на заднюю поверхность ног. Его словно бы облили кипящей смолой.

«Слава Богу, хоть не на мою девочку!» — успел он подумать — за секунду до того, как его накрыло волной шока.

5

Макс видел, что случилось с профессором, однако ничем помочь ему не мог. Главное — тот всё-таки сберег Настасью. И профессор, по крайней мере, остался на земле. В отличие от него самого.

Он сумел прыгнуть в воду до того, как грянул взрыв. Что да, то да. И даже сумел сделать несколько больших гребков — так что взрывная волна только качнула его, словно бумажный кораблик, и обрушила на него лавину воды. Однако она Макса не потопила. И он даже принялся искать в воде Гастона — который выпрыгнул с ним вместе, но теперь бесследно исчез. Макс, сам оказавшийся под водой, крутил головой вправо и влево — тратя уходящий из легких воздух. И, забывшись, даже попытался позвать своего пса — так что чуть было не захлебнулся сразу же. Всё было бессмысленно: ньюфа рядом с ним не было.

Искореженный электровоз опускался на дно водохранилища. И вокруг Макса опускались на дно, наподобие уродливых штопоров, обломки погибшей машины. И вот так же, должно быть, пошел ко дну его пес, так хорошо умевший плавать: зашибленный какой-нибудь железякой или убитый взрывной волной.

«Не успел, — только и подумал Макс, — как и я всегда не успевал». И за долю секунды у него в памяти промелькнули строчки — уже не из Эдгара По, а из Стивена Кинга:

Я вам скажу, чтоб знали вы

И помнили всегда,

Что есть и у собак свой рай,

И он ушёл туда14.

Он заплакал бы — но это отняло бы последние остатки его дыхания. И он устремился к поверхности, кое-как подгребая руками.