Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV

№ 3

‹11 марта 1933›[1230]

Дорогая Юлия Лазаревна,

Привет, мой, жены[1231], и нашего четвероногого: ученого кота Республики с 1928 г. – Пятеркина[1232]. Я прочел вашу открытку с восторгом, за Салавата, за вашу энергию, за мою Негритянскую[1233]. Вы – первый композитор, да еще женщина! дерзнувшая на озвучание Салавата[1234]. Я этого не забуду, amen!

Даже, си дэван[1235], мой друг и «почитатель» М.Ф. Гнесин, хмелея глазами от него – не дерзнул. Слава женщине и творцу – Вейсберг, Ю.

Возьмите смело в работу пока не превзойденную лучшую мою вещь.

Концепция – правильна. Салават – мальчишка, дерзкий и смелый (ему, бригадиру армии Пугача – еле 27 лет!). Он, конечно, тенор. Далее: хор – отлично; правда, у меня, в этой полифонической вещи – только трио или квадриэт ‹так!› – но хор лучше, правильно!

И тенор – грозен, это факт, вы – большая соинтуитивная умница, простите.

Ответьте спешным

целую руки Т.Ч.

Теперь вот о чем: я, кажется, после 28-го, выеду в Ленинград для подписания договора с К-‹нигоиздательст›вом Ленинград‹ских› писателей[1236] на 5-ую книгу «Неторжественно чудные песни» эполирика[1237]. Она окончена и уже там[1238].

Хорошо бы устроить в Ленинграде суарэ[1239] и читку стихов из нее.

В конце вы получите именную и литерованную худ. Каменской Б.О[1240]. «Жар-жизнь» – ваш экземпляр.

Конечно, буду у вас.

Целую руку, приветы Л.Л. Штрейхер[1241] и Штембергу[1242] и Ленинграду.

Тих Чурилин.

Как вы полагаете – можно ль устроить в Л. вечер моего творчества с вашими музо-иллюстрациями (Вырлан[1243]).

Ситуация – переменилась: 16-го здесь мой юбилейный вечер. Жду вас с подарком[1244]. Потом поедем к вам в Ленинград[1245].

Хорошо бы на концерте исполнить Негритянскую[1246], будет Гнесин-Шварц[1247].

Ответ спешным. Целую руки. Привет! Т.Ч.