Трапеция

— Нет, спасибо. Отвык. А от молока бы не отказался, если есть.

— Только сгущенное.

— Эээ, я буду черный.

— А мне нравится, — Маленькая Энн наклонила над своей чашкой металлическую банку. — На вкус как сливки.

— По-моему, у него вообще нет вкуса, — сказал Томми. — Что вы там с Кристой хихикали?

— Никому не расскажешь?

— Девчачьи дела… Кому я расскажу? И зачем?

Маленькая Энн настороженно оглянулась, убеждаясь, что поблизости никого нет. На ней были клетчатые розовые шорты и блузка. Волосы девушка убрала под платок, только одна-две завивающиеся прядки выбивались, заколотые невидимками. И зачем девушки вытворяют такое со своими волосами? В последнее время — если дело было не на представлении — Томми только и видел, что пару локонов.

— Мама бы вышла из себя, если бы узнала, что я слушаю такие разговоры…

Некоторые говорят, что Марио голубой… ты же понимаешь, как это?

В груди собрался знакомый тугой узел.

— Конечно. И что?

— Ну, Сью-Линн Фаррис заявила, что ей лучше знать. Криста спросила, откуда она знает, и… В общем, Сью-Линн ей рассказала. Вот прямо так и рассказала, — Маленькая Энн, порозовев, смущенно хихикнула. — Честно, я думала, сквозь землю провалюсь. Никогда не слышала, чтобы девушки говорили такие слова. Парни, да, но не в присутствии женщин. Я всегда считала, что приличная девушка скорее умрет, чем скажет что-то подобное на людях.

Тошнотворный клубок в груди Томми сменился ледяным холодом, но самообладание его не подвело.

— Сказал бы я твоим языкастым подружкам пару слов. Марио такой же голубой, как и я.

— Многие такое про него говорят.

— Когда людям не о чем болтать, они начинают сочинять чушь, — процедил Томми.

— Как ты считаешь, Марио и Сью-Линн поженятся? Она бы замечательно вписалась в семью. У нее волосы темные… Все бы посчитали, что она одна из них, правда? И они так красиво смотрятся вместе.

— Меня уже тошнит от девчачьих сплетен! — взорвался Томми. — Вы больше ни о чем не думаете! Только, кто в кого влюблен, и кто на ком женится… Тошнит!

Он вскочил и выбежал на улицу.

— Ты же сам спросил! — обиженно возразила Маленькая Энн ему в спину, но Томми не обернулся.

Он одевался на дневное представление, и в голове крутилась лишь одна мысль. Оставлять все чувства внизу. Что бы ни случилось. Это работа. Не давать чувствам сказываться на полетах.

Марио опаздывал. Анжело приглаживал волосы, и на весь грузовик пахло гвоздикой. Папаша Тони раскладывал пасьянс, наклонив голову и по музыке отслеживая ход представления. Все уже были готовы, когда появился Марио и начал раздеваться.

— Buona sera, Signor Mario, — холодно поприветствовал Папаша. — Все-таки решил почтить нас своим присутствием?

— У меня еще куча времени, — бодро заявил парень, натягивая трико.

Томми сидел на складном стуле и подпиливал ноготь. Сжав кулаки, он ощутил, как больно край пилочки врезается в ладонь. Уголком глаза он видел стройное красивое тело. Мысль о том, что Сью-Линн сохнет по Марио, отозвалась самой настоящей тошнотой.

— Ты сегодня тихий, Везунчик, — Марио держал кожаную защиту для запястья. — Вот, зашнуруй мне, хорошо?

— Конечно.

Голос удавалось контролировать на удивление хорошо. Затянув завязки, Томми спросил:

— Будешь сегодня делать тройное?

— Наверное, — Марио шевельнул запястьем. — Спасибо.

Развернувшись, он повертел в руках свою накидку и брезгливо сморщил нос.

— Ты забыл ее почистить, Томми. Что это на краю? Навоз?

— Ты задел ей край манежа, когда выходил. И ты, как и я, прекрасно знаешь, куда ступают лошади, когда проходят мимо.

— Ну, это твоя работа их чистить.

— Ты измазал, ты и чисти! — вспыхнул Томми. — Я не нанимался за тобой дерьмо отчищать!

— Basta, вы двое! — с каменным лицом прикрикнул Анжело. — Как вы на номер пойдете? Вот, — он сунул Томми щетку. — Давай быстро!

Кипя от злости, Томми принялся отскребать засохшее пятно. Когда Анжело и Папаша Тони вышли, Марио забрал у него щетку.

— Прости. Мне следовало быть осторожнее. Я сам потом почищу, хорошо? Повернись.

Марио набросил тяжелую накидку ему на плечи. Томми завязал тесемки на горле, и все посторонние мысли испарились. Он уже научился расслабляться и наслаждаться аплодисментами на выходе. Пыльным порывом ветра лестницу отбросило прочь, и Папаша Тони тихо велел:

— Мэтт, никакого тройного. Слишком сильный ветер. Заканчивай двумя с половиной.

Марио открыл рот, собираясь, кажется, спорить, однако в конце концов пожал плечами.

— Да, сэр.

Но когда они сошли на мостик, парень подмигнул Томми и прошептал:

— Это не ветер сильный. Это я на взводе.

После каждого представления, пока они переодевались, Папаша Тони обычно разбирал замеченные недостатки. Сегодня он рявкнул:

— Томми, когда Мэтт летает, следи за собой! Да, публика смотрит на него, но ведь и ты не невидимка! Не сутулься и не витай в облаках!

Вяло приняв замечания к сведению, Томми продолжал развешивать костюмы.

Когда все ушли, он остался внутри: расстелил накидку Марио и атаковал упрямое пятно моющим средством.

В зеркале Томми увидел, как Марио возвращается в грузовик.