Трапеция

Томми медленно пошел к машине. Чувства его были в смятении. Марио женат, у него есть дочь. Он ушел, исчез, испарился. Томми поглядел на «Билборд», который все еще сжимал в руке. Люсия поместила его сюда четыре года назад. Безуспешно.

Марио пропал… как Барни Парриш! Эта мысль вспыхнула в мозгу, и Томми вздрогнул. Великий воздушный гимнаст, затерявшийся в сумраке несбывшихся надежд и разбитых мечтаний. И Марио ушел вслед за ним, сгинул без следа…

Положив журнал на соседнее сиденье, Томми завел машину и поехал по знакомому маршруту. Дом Сантелли выглядел меньше, потрепаннее, ему явно не помешал бы новый слой краски. Не въезжая в ворота, Томми заглушил мотор и сидел, вспоминая минуту, когда увидел этот дом впервые. Как он был тогда поражен! Томми представил, как выезжает на дорожку, поднимается на крыльцо, нажимает кнопку звонка. Кто откроет дверь? Что они скажут?

Дверь открылась — темный проем, скрывающий знакомый интерьер — и на крыльцо ступила женщина. Томми не узнал ее.

«Nonna? Нет, Джонни сказал, она умерла. Царствие ей небесное, — подумал он. — Она была милой старушкой, хотя так и не поняла, кто я такой. Ей, должно быть, перевалило за девяносто».

Люсия? Какая-нибудь горничная? Вдруг он понял, что взгляд незнакомки устремлен на незнакомую машину, стоящую у ворот, и почувствовал, что не может встретиться с прошлым лицом к лицу. Он быстро завел двигатель и уехал.

ГЛАВА 3

Горячий сухой сентябрьский ветер несся по улицам Абилина, штат Техас, срывая коричневые шуршащие листья с деревьев пекан. Томми Зейн притормозил у бордюра, изучая цирковую афишу на стене, потом заглушил мотор и бросил взгляд на лежащий на соседнем сиденье «Билборд».

Большие цирки, само собой, отпадали. Если бы Марио работал в одном из них, кто-нибудь его точно узнал бы. И хотя Томми просматривал каждую ярмарку, которую проезжал или замечал в «Билборде», он знал: реши Марио затаиться, и никто его не найдет, разве что Марио сам того захочет. Задача отыскать иголку в стоге сена выглядела по сравнению с этой поисковой экспедицией детской игрой.

Мне ничего от него не нужно. Только узнать, все ли у него в порядке.

А еще Томми понимал, что розыски — это роскошь, которую он не сможет долго себе позволять. Однако накануне, на крохотном странствующем шоу в Уичита-Фолсе, кто-то рассказал ему о воздушных гимнастах, работающих с маленьким цирком, выступавшем здесь на прошлой неделе. И Томми, разглядывая одну из оставшихся афиш — близнеца той, что висела перед ним здесь, в Абилине — увидел внизу листа надпись.

РЕДДИК И ГАРДНЕР

НЕВЕРОЯТНЫЕ ТРЮКИ НА ВОЗДУШНОЙ ТРАПЕЦИИ!

Кажется, на это стоило потратить день, пусть и отклонившись от прямого маршрута. Прямой маршрут, ха! Я еду в никуда.

Томми снова изучил афишу. РЕДДИК И ГАРДНЕР. Это мог быть Джонни. Томми забыл девичью фамилию Стеллы, но припомнил, что Джонни объявлял свой номер на двойной трапеции «Гарднер и как-то там».

Гарднер не такая уж редкая фамилия. Это может быть кто угодно. Скорее всего, так оно и есть.

Но, даже если это окажется Джонни, все равно неплохо было бы с ним повидаться. Томми не спрашивал Джо, где сейчас работает Джонни. Явно, что тоже не с крупным цирком, иначе Томми, скрупулезно изучая каждый маршрут и каждый номер, упомянутый в «Билборде», этой цирковой Библии, обнаружил бы его под фамилией «Гарднер» или «Сантелли».

Однако этого шоу даже в «Билборде» не было. Оплаченное какой-то местной организацией, оно пристроилось за городом. Цирк на открытом воздухе — вроде Ламбета — аппараты возвышались над низкой линией домов. Томми припарковал автомобиль на свободном месте возле пустого загона и, прислушиваясь к играющей музыке, протянул билетеру доллар.

Привычные запахи, места и хорошо знакомые звуки — все это всколыхнуло что-то глубоко внутри, что-то почти забытое. Ну, или то, что Томми очень старался забыть. На секунду он испытал искушение пройтись по стоянке, но быстро запихнул это желание поглубже и вскарабкался на трибуну.

Представление уже началось. Палящее техасское солнце, чуть приглушенное бурой пылью, поджаривало ряды потрепанных выгоревших сидений. Посередине был установлен единственный манеж и маленькая квадратная платформа, позади которой бутафор расставлял моноциклы. Рабочий куском фланели полировал перекладины. Поодаль стоял двадцатишестифутовый воздушный аппарат — меньше того, который возил с собой Ламбет. Продавцы медленно двигались вдоль рядов, разнося попкорн, соломенные шляпы и мороженое.