Трапеция

— Да здесь никого нет, — мотнул головой Марио. — Я живу один. У Реддиков свой трейлер.

Он посмотрел на мальчика.

— Томми, это Джек Чандлер… Его отец ездит с номером родео. Слушай, Джек, ты не против? Я не видел парня… боже, лет пять. Иди погуляй, ладно?

— Ага, — мальчик неловко улыбнулся Томми. — Приятно было познакомиться.

И убежал. Только тогда Марио пошевелился — впервые после того, как появился в дверях. Он взял Томми за руку и крепко пожал.

— Через десять минут весь цирк будет знать, что у одинокого волка есть брат. Этот глупый мальчишка всем растреплет.

— Ну, — сказал Томми, — ты всегда можешь от меня отказаться.

Марио все еще держал его за руку — видно, сам того не осознавая, потому что отпустил быстро и с нервным смешком.

— Где ты пропадал, Везунчик? Какими судьбами здесь?

— Так, везде понемногу. В основном, в армии.

Марио сделался как-то меньше, тоньше и загорел, как индиец. Вокруг глаз прорезались морщинки, ладони были сухие и заскорузлые на ощупь. Он стал старше и, хотя оставался привлекательным, выглядел несколько затравленным.

— Да, Анжело рассказывал, когда я в последний раз был дома.

— Джо говорил, ты женился и обзавелся ребенком?

Марио поджал губы.

— Это было давно и не стоит упоминания. Ты смотрел представление?

Томми не нашел ничего лучше, как заметить:

— Ты не делал тройное.

— С Полем Реддиком в качестве ловитора? — Марио покачал головой. — Войдешь?

Внутри трейлера оказалась единственная потрепанная комнатушка. С одной стороны размещались раковина и маленькая плита, с другой — диванчик, раскладывающийся в кровать. На столе Томми увидел открытый пакет с фруктами, половинка апельсина лежала на клетчатой скатерти. Красные трико, которые Марио надевал на представление, висели, аккуратно обернутые в целлофан, чтобы не запылились.

— Присаживайся, — Марио взял апельсин и отломил дольку. Указал Томми на пакет. — Будешь?

— Раньше ты ел шоколадки, — улыбнулся Томми.

Взял апельсин и принялся чистить.

— Приходится следить за весом. Я больше не ем сладости. Том, откуда ты тут взялся?

Внутри Томми забурлил гнев.

— Это я должен спрашивать! Ты выступал с Фортунати! Что ты забыл в этом балагане?

— Я проработал с Лионелем два сезона. Потом упал, и нам пришлось разойтись, — Марио швырнул кожуру на стол. — Куда ты, черт подери, делся тем вечером? Люсия чуть с ума не сошла от беспокойства… Куда ты ушел?

Томми разглядывал тщательно подметенный пол. В комнате витали привычные запахи: кофе, гвоздика, канифоль, пот. Марио упал на стул и в упор смотрел на Томми. Он все еще оставался полуголым, и Томми смутно, как нечто из прошлой жизни, вспомнил, что когда-то Марио избегал показываться без рубашки, стесняясь рубцов и ожогов от сетки. Его руки и плечи представляли собой массу старых шрамов, просвечивающих сквозь загар.

— Давай на время отложим сантименты, ладно? Где здесь можно перекусить?

Есть разговор. Если, конечно… — перед глазами проплыли мельком увиденный взгляд ловитора и явно очарованный мальчик, — если, конечно, тебя никто не ждет.

— Нет, парень, я все тот же нелюдимый негодяй, что и прежде, — на лице Марио сверкнуло подобие былой ухмылки. — Посиди, я оденусь.

К тому времени, как он вернулся, Томми успел доесть апельсин. На Марио были черные брюки и черная водолазка — не то старая, из тех, что сохранились со времен балетной школы, не то точная ее копия. Он расчесывался, и в темных кудрях различалась паутина седины. Анжело тоже начал рано седеть, вспомнил Томми.

Они вышли к стоянке, где осталась только одна машина. Марио взял было Томми за руку, но быстро отстранился. Томми, искоса поглядывая на него, заметил, какое у Марио бледное изможденное лицо, и в груди заныла старая пронзительная нежность. Пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не обнять его прямо посреди стоянки. Тем более что все прошло, они расстались.

Марио теперь другой, даже был женат. Томми сам обозначил их отношения, сказав: «Передай, что к нему приехал брат». Марио принял его как есть, и это было больше, чем он заслуживал.

— Вот моя машина.

Марио присвистнул.

— Ты ограбил банк?

— Ага, тот, что в свинье-копилке. За время службы кое-что накопилось. В армии особо не на что тратиться, если, конечно, не играешь в карты или не бегаешь по фройляйн.

Марио открыл дверцу.

— Как? Ты не бегал по фройляйн?

Томми прикусил язык, сдерживая ответ, на который напрашивался Марио.

— Так и не смог выучить их язык. Осторожно с пальцами…

Захлопнув дверцу, Томми сел за руль. Когда он поворачивал ключ, Марио, потянувшись, поймал его запястье и посмотрел на ладонь.

— Никаких мозолей?

— Я не был на аппарате с тех пор, как мы разбежались. Где тут можно чего-нибудь перехватить?

— Ниже по улице есть кафе. Ребята говорили, там неплохо кормят. С учетом того, что Абилин городом гурманов не назовешь, конечно.

Томми впервые услышал в его голосе намек на прежнюю ироничность. И сам сказал как можно беспечнее:

— После армейской кормежки любая дрянь деликатесом покажется.

Кафе было маленькое и прокуренное, от жарящихся гамбургеров пахло жиром. Томми заказал сэндвич, Марио взял только кофе.