Трапеция

— Я видел его имя в… как они называются?… вступительных титрах к какому-то фильму. Когда был в Германии.

— Ага, в тот год, когда я выступал у Старра, он много работал в Голливуде. Он хороший каскадер. Хотя мне всегда казалось, что это опаснее, чем летать, — Марио потушил сигарету. — Раз уж мы размечтались, надо помечтать, как бы заманить его обратно к нам. Пусть бы нас ловил.

Они лежали бок о бок, не касаясь друг друга. От Марио все так же слабо пахло гвоздикой. Томми боролся с желанием тронуть испещренное шрамами плечо.

«Не делай глупостей, — уговаривал он себя, — ты проехал две тысячи миль, нашел его, вы снова друзья, и пусть оно так и остается».

Марио был необычайно тих, едва дышал. Боялся? А затем до Томми дошло. Марио остался — и навсегда останется — прежним. А вот он сам… Он ушел мальчишкой, вернулся мужчиной. Откуда Марио знать, как изменили его эти годы? К чему себя обманывать? Ты только об этом и думал. Возможно, ворошить прошлое — безумие. Ты уже не тот, что был раньше.

— Спишь? — прошептал он.

— Почти, — откликнулся Марио, но голос у него был отнюдь не сонный.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять. Ты знаешь.

— Я забыл.

— Зато я нет. Тебе исполнилось двадцать два первого мая. Я запомнил, потому что это хорошая цирковая дата.

— А я не помню, когда твой День рождения.

— В феврале. Я Водолей.

— Знаешь, чего я хочу?

— Нет. Чего?

— Мне чертовски хочется, чтобы сейчас была еще одна гроза, — с замиранием сердца сказал Томми.

Он притянул Марио к себе так, будто только силой можно было стереть пять лет, полные тревог и злоключений.

— Иди сюда, дурень. Чего ты ждешь?

Марио не противился, однако тело его оставалось напряженным. Томми, ощущая этот пассивный отпор, на секунду почувствовал отголосок страха. Что если он все испортил? Но то был лишь прежний жуткий самоконтроль… Потом Марио судорожно выдохнул.

— Я гадал… кто из нас… не выдержит первым. Я все тот же ублюдок, да, малыш?

— Мне сказать, кто я? — пробормотал Томми.

— Нет. Одного раза было достаточно, — Марио буквально вцепился в него. — Боже мой, я думал…

— Забудь. Молчи. Все позади.

Но пять лет так легко не забываются, и позже, глядя, как Марио уходит от него в страну снов, Томми задавался вопросом, смогут ли они снова найти дорогу друг к другу, или же они навсегда утратили нечто редкостное и драгоценное — то, что не умели ценить, пока не потеряли.

ГЛАВА 4

Проснувшись, Томми с минуту был дезориентирован. Он только понимал, что рядом лежит Марио. Потом он оглядел потрепанную комнату в лучах утреннего солнца, все вспомнил и ощутил такой прилив счастья, что даже испугался. Марио открыл глаза и улыбнулся ему.

— Надо же, не приснилось. Привет, Везунчик.

Он рассмеялся.

— Что смешного? — спросил Томми.

— Ты. Такой взрослый.

Марио несмело обнял его. В ярком свете обоим было неловко.

— Скучал по мне?

Томми дотронулся до его щеки, заметив, что несколько морщинок у рта за ночь пропали без следа.

— Конечно. Давай вставай и иди проверять аппарат.

— Здесь не Передовая Школа Полетов, малыш. Мы с Полем перед представлением обходим вокруг аппарата. Вот и вся проверка.

— И никаких репетиций?

— А что, похоже, будто мы репетируем? — скривился Марио. — Поль и Инна считают, что достаточно потренировались в начале сезона.

— И тебя это устраивает?

— У меня нет выбора. Это не мой номер, и не я тут главный, — Марио набросил халат и зевнул. — Полтора месяца назад из шоу ушел униформист, с тех пор мы с Полем устанавливаем все сами. Слушай, есть идея… Что если попросить

Бландинга взять тебя униформистом? Папаша Тони два года заставлял тебя работать с Баком. Я бы и сам лучше этим занимался, чем тем, что делал до его ухода. Здесь всем приходится нянчиться с этими проклятыми лошадьми. Платят мало, зато… ну, мы можем урывать минутку на тренировки. Если ты, конечно, не рвешься обратно на Побережье.

Томми пожал плечами.

— Почему бы и нет. Я же предупреждал, что отныне буду за тобой присматривать. Вот и начну прямо сейчас.

Марио, возившийся с кофейником, сказал, не поворачиваясь:

— Не бей по больному, Везунчик. Я знаю, что прокололся. Думал, что завязал с мыслями о прошлом и будущем. А теперь мне за себя стыдно. Возможно, это хороший знак.

Боб Бландинг оказался маленьким улыбчивым толстяком, который с готовностью признался, что ничего не смыслит в цирковых номерах. Большую часть жизни он управлял родео и только в этом году — по причине нехватки верховых номеров — нанял акробатов и воздушных гимнастов и назвал шоу цирком.

— Ты хочешь, чтобы я взял твоего брата униформистом? А он нам нужен? Мне казалось, вы с Реддиком справляетесь.

Марио сделал глубокий вдох, и Томми решил, что он сейчас взорвется, но тот лишь высунулся в двери и крикнул:

— Позовите Поля Реддика!

Вскоре приземистый ловитор, одетый в хаки, оказался с ними.

— Скажи боссу, что нам надо взять моего брата униформистом, — попросил Марио. — Я ругаюсь, когда злюсь, а Бландинг не говорит по-итальянски.

Поль Реддик ухмыльнулся.

— Боб, ты же обещал, что нам и недели не придется возиться с оборудованием. А теперь Мэтт нашел тебе человека, а ты удила закусил?