Трапеция

Оба не проронили ни слова, но позже, прицепив, наконец, трейлер и приготовившись к долгому переезду в очередной город, улыбались друг другу по-старому. Томми знал, что до кровати они доберутся не раньше двух-трех часов ночи, однако это не имело значения.

Наутро, устанавливая временные стойки, Томми с удивлением заметил Марио на вершине аппарата с темноволосым подростком, которого видел в трейлере в самый первый день — Джеком Чандлером. Марио дал мальчику перекладину.

Джек неловко раскачался, но инерции хватило лишь на половину дистанции. Немного покачавшись, трапеция замерла посредине.

— Ничего, — позвал Марио. — Бросай ее и падай.

Томми остановился посмотреть. Судя по всему, Джек получал суровый первый урок, рассчитанный на то, чтобы отпугнуть новичка, решившего, что летать легко и забавно. Томми взирал на разворачивающуюся сцену с легким удовлетворением прирожденного гимнаста, никогда не «примерзавшего» к трапеции.

— Давай же, все в порядке! Ты знаешь, что делать! Отпускай ее и падай!

— Не могу…

Лицо мальчика исказилось от напряжения — он явно был недалек от истерики.

— Давай! Ты сто раз видел, как я это делаю! Расслабься! Разожми пальцы и сворачивайся! Это не больно!

Упрямство тут было ни при чем: дело не в силе воли. Просто мышцы в такой момент повинуются слепому инстинктивному страху перед высотой, а не рассудку, который уговаривает, что падение не повредит. И как бы жертва такого страха не хотела разжать руки, у нее не получится.

В этом не было ничего смешного, хотя выглядело все смехотворно. Излюбленным приемом Сантелли в таких случаях было выкрикивать оскорбления и грубые шутки до тех пор, пока жертва не устыдится или не ослабнет настолько, чтобы упасть. Томми однако решил не вмешиваться. Добрых десять минут он стоял и слушал, как Марио бушует, угрожает, умоляет и умасливает. Наконец, Джек с обреченным вздохом отпустил трапецию и упал в сетку. Марио тут же нырнул следом, приобнял мальчика за плечи и принялся что-то приглушенно втолковывать — нежно и ободряюще. Томми был слишком далеко, чтобы разобрать слова, но тон различал. Через некоторое время Джек снова полез наверх. Снова прыгнул, снова застрял посредине, но на этот раз тут же разжал руки и аккуратно приземлился на спину. Марио, спустившись, со смехом потрепал его по плечу и, насвистывая, удалился в трейлер переодеваться. При виде появившегося в дверях Томми он сказал:

— Видел, что было на аппарате? Мальчишка Чандлера все уши мне прожжужал, и я все-таки пустил его покачаться.

— Да, я все видел.

— А он ничего. Полез во второй раз.

— Ну да, после того, как ты десять минут над ним квохтал. Отойди, я хочу умыться.

Марио опустил полотенце, на лице блестели капли воды.

— В чем дело?

— Ты прямо сам на себя не похож! Помню, когда Барби примерзла к трапеции, ты заставил Лисс лезть наверх, отстегнуть перекладину и ее сбросить.

— Нельзя же со всеми обращаться одинаково, — дернул плечами Марио. — Не хотел его разочаровывать.

Томми фыркнул.

— А когда ты первый раз пустил наверх меня, то сказал, что если я просто развлекаюсь, то чем быстрее мне надоест, тем лучше. Если бы я отколол что-то в этом духе, ты бы вытолкал меня взашей и никогда бы не пустил обратно! И я это знал! А помнишь, когда я упал в обморок, ты сразу погнал меня наверх, хотя мне и было плохо?

Марио повесил полотенце на спинку стула.

— Слушай, Том, ты был прирожденным воздушником и с малолетства работал на высоте. С тобой не надо было нянчиться.

— Если с парнем приходится нянчиться, то на кой черт он вообще тебе сдался?

— Он слонялся вокруг все лето. И какая тебе разница? Чего ты бесишься?

— Потому что я знаю, почему ты так возишься с детьми этого возраста. Тебе как раз четырнадцатилетние нравятся, верно? Мне следовало сразу догадаться.

Марио побелел под загаром.

— Прекрасно. Ты высказался. А теперь либо бери свои слова обратно, либо я тебя прикончу.

— Попробуй, — процедил Томми. — Мне больше не пятнадцать. Ты хочешь, чтобы вокруг кого-то можно было попрыгать, когда ты в настроении. И чтобы кого-то можно было затащить в постель, когда ты в настроении. А когда не в настроении — вытрясти из него душу. И лучше бы тебе, приятель, приставать с этим к своему маленькому дружку, потому что последние пять лет я учился о себе заботиться. Только пальцем меня тронь и улетишь к чертям собачьим!

— Том, возьми обратно эту чушь про Джека!

— Уже и честь его защищаешь? — оскалился Томми.

Марио ударил его. Томми без раздумий впечатал кулак ему в солнечное сплетение. Марио с пораженным выдохом согнулся, потом бросился на него. Стул с грохотом упал, и они, сцепившись, повалились на пол. Кто-то забарабанил в дверь, и Марио сию секунду оказался на ногах.

— Погоди, — бросил он Томми и распахнул дверь.

Поль Реддик уставился на его рассеченную губу и перевернутый стул.

— Какого черта… Какого черта…

С ужасным ощущением дежа вю — он почти видел лицо Анжело — Томми сел.

— Ради Бога, Мэтт, — выговорил Реддик. — Бландинг закатит тебе штраф за драку на стоянке!

Марио утер кровь.

— Это не драка, Поль. Просто семейная ссора.

— Тогда вам лучше ее свернуть.