Трапеция

Сколько Барни Парриш его тренировал? Четыре года? Пять? Теперь это занимает куда меньше времени. Трудности полета сильно преувеличивают, — добавил он, и Томми почувствовал в его словах вызов. — Черт побери, я могу подготовить человека к номеру за три месяца, если он делает то, что ему говорят.

— В детстве я три года училась играть на пианино, — без обиняков высказалась Клео, — и могла сыграть любой баптистский гимн. Но это не делает меня Владимиром Горовицем[6]. Есть трюки на трапеции, Джонни, а есть полет.

Она через стол протянула Марио свою маленькую, испещренную веснушками руку.

— Вот почему я надеялась снова увидеть его в твоем исполнении.

— На самом деле тройное не вписалось бы в шоу, — к всеобщему удивлению сказала Стелла. — Я знаю, что Джонни со мной не согласен, мы спорили по этому поводу. Но оно бы не подошло. Тройное… — она покусала губу, подыскивая слово, — все усложняет. Оно зрелищное. А это шоу, «Полеты во сне», должно выглядеть совершенно, но просто. Как во сне. Тройное нарушит течение программы, разобьет атмосферу. А нам надо… — она снова запнулась, — чтобы все было цельным. Без звездных выступлений. Только безукоризненная командная работа и скромность. Я не слишком хорошо объясняю…

«Напротив, — подумал Томми, — ты объяснила замечательно. Надеюсь, до Джонни дойдет».

Клео задумчиво кивнула.

— Я понимаю, о чем ты, — сказал она. — Вот почему я сама делала его только несколько раз, а на представлении вовсе один или два. Люди говорили, что я первая женщина, исполняющая тройное, но вряд ли обращали внимание, как я его делаю и насколько хорошо. Их заботило только, что я первая женщина, которая оказалась на это способна.

Взгляд Стеллы прояснился.

— О, вы понимаете! Я все никак не могла втолковать это Джонни! Потому я и не хочу его делать, миссис Фортунати!

Губы Марио растянулись в прежней дьявольской ухмылке.

— В колледже я читал кое-что очень совершенное и простое. Насчет того, что женщина, которая произносит речи, подобна медведю, который ходит на задних лапах. Ты не ждешь, что он будет делать это хорошо, потому что удивительно уже то, что он вообще это делает.

Джим Фортунати рассмеялся.

— Кто бы ни был тот умник, который это написал, он определенно ничего не знал о цирке. Здесь от медведя как раз ожидают, что он будет ходить на задних лапах!

Стелла их проигнорировала.

— Даже если бы я его сделала, всем было бы наплевать, как я его сделала и зачем. Я просто была бы единственной женщиной, которая его делает. Я знаю, что тебе нужна реклама, известность, шумиха, но… я так не хочу.

Джонни сделал угрюмое лицо.

— Мэтт на одной стороне, Стелла на другой, а я между ними. Неудивительно, что мне хочется разобраться с «Полетами во сне» и бросить цирк. На телевидении с ним толком ничего не сделаешь!

— Кстати, хотел с тобой поговорить, Джон, — сказал Фортунати. — Как насчет того, чтобы стать менеджером воздушного отделения шоу?

— У Старра? Боже, ты серьезно?

— Как никогда. На самом деле я хотел бы, чтобы это место получила Клео, но Старр встанет на дыбы, если я поставлю на эту должность женщину.

— Так нечестно, — сказала Стелла.

Фортунати пожал плечами.

— Я тоже так считаю, дорогая. Клео в этом деле разбирается лучше троих мужчин, вместе взятых. Она обучила каждую женщину-воздушника на стоянке за последние десять лет. Но обстоятельства, тем не менее, таковы. Так что, Джон?

Стелла вся светилась, но Джонни был мрачен.

— Даже не знаю, Джим. Звучит хорошо, но есть ли будущее у этой работы? Мне надо подумать.

— Давай я назначу тебе встречу с Рэнди Старром. Обговорите зарплату и все такое. С тобой шоу будет в хороших руках.

— Ты же этого и хотел, Джонни, — мягко сказала Стелла. — Я знаю, что ты больше не хочешь летать. Это все равно бизнес, и неважно, цирк или телевидение.

— В этом что-то есть, — согласился Джонни. — Но мне все равно надо все как следует обдумать.

— Хорошо, думай. Поговорим позже, — сказал Фортунати. — А теперь давайте на время забудем о делах. Лучше расскажите мне о семье. Чем занимается Анжело?

ГЛАВА 10

На следующий день, когда надо было отправляться на генеральную репетицию, Марио предпочел ехать с Джонни и Стеллой в их машине, а Томми пошел в MG Ридера. К его искреннему облегчению Барт никак не упоминал тему их последнего разговора. Просто жестом указал на водительское место.

— Хочешь за руль?

Прежде чем они отправились, Ридер подробно проинструктировал Томми, показав, как включать каждую передачу.

— Какое вообще ограничение на автостраде?

— По закону — семьдесят. А на практике, сколько движение позволяет. Когда пусто, я обычно езжу до ста. Дорога вполне выдерживает. С другой стороны, если будешь вилять и перескакивать с полосы на полосу в час-пик, можешь схлопотать штраф. Короче, езжай так, как тебе кажется безопасным.

— Я как-то выжал сто тридцать на автобане. У приятеля был Мерседес.

— Ну, до Тихуаны далеко. Развлекайся.