Трапеция

— Знаешь, Том, в моем бизнесе ты можешь быть мошенником, насильником, шантажистом и еще черт знает кем, но пока зрители считают тебя респектабельным гражданином, начальство тебя выгородит. Есть только две вещи, в которых нельзя сознаваться. Вторая — принадлежность к коммунистам.

В шатре уже установили зрительские трибуны, и между ними суетились телевизионщики с софитами. Томми присоединился к остальным, стоящим у подножия аппарата. Странно было носить серебряное и белое вместо привычного зелено-золотого облачения Сантелли. Стелла выглядела бледной, а Марио — напряженным, как натянутая тетива.

Джонни отходил поговорить с одним из операторов.

— Так, ребята, начинаем. Прямой эфир завтра, но сегодня они отснимут материал для вступительных титров. Сначала они хотят, чтобы мы вышли из форганга…

Томми по своему опыту работы в студии был хорошо знаком с бесконечными дублями, монтажом, пробными и страховочными съемками, но Стелла нервничала, Марио тоже волновался и суетился. К тому времени, как они, наконец, забрались на аппарат, Марио потел и щурился от света.

— Если я еще раз на такое соглашусь, — пробормотал он на лестнице, — пни меня посильнее, ладно, Том?

Прогонять программу, которую они так часто отрабатывали в зале, оказалось куда легче. Когда Марио и Стелла пролетели друг мимо друга, выполняя пассаж, с трибун, занятых кое-где незадействованными в съемках людьми, раздались аплодисменты.

«Они хорошо смотрятся вместе», — подумал Томми и ощутил короткую болезненную зависть. В старом трюке на двойной трапеции у него была та же совершенная синхронность с Марио. Как гимнаст я с ними и рядом не стою.

— Твоя очередь, — Стелла ткнула его в ребра, и он отбросил все личные тревоги, сосредоточившись только на перекладине под пальцами и ускоряющемся каче Джонни.

Он отпустил трапецию для двойного сальто вперед, не осознавая даже, что в воздухе изменил свой ритм, подлаживаясь под Джонни. Когда они раскачивались вместе, Томми хмурился, в голове промелькнуло: «Джонни не такой уж хороший ловитор. С лучшим Стелла смотрелась бы еще выигрышнее».

Потом Томми снова оказался в свободном полете, ощущая знакомую смесь страха и восторга. И когда он прыгнул на мостик, дыхание его сбивалось от выброса адреналина, и в теле нарастал жар. Дубли и дополнительные съемки для кадров в замедлении продлились дольше.

Они проработали до девяти вечера, а затем вчетвером отправились ужинать в местный стейк-хаус. Марио молчал, погруженный в уныние, часто обуревавшее его после выступлений, зато Джонни ликовал.

— Ридер обещал привести людей, связанных с фильмом про Парриша. Это большой шаг для всех нас. Если бы я мог дать им какие-то гарантии… — сказал он, поглядывая на Марио.

Томми заметил, как тот вздрогнул, и, когда они садились за стол, будто бы невзначай отвел Джонни в сторону.

— Слушай, Джон, мне надо кое-что тебе сказать.

— Что случилось? — потребовал Джонни.

— Да не ори ты, черт побери! Если будешь доставать Марио с тройным и накрутишь его перед завтрашним шоу, я лично тебя отколочу. Ты что, не видишь, что с ним делаешь?

— Но Томми, что нам еще остается? Мы оба прекрасно знаем, что если он снова не возьмется за тройное, то никогда не придет в норму. Поверь, я не хочу ему навредить. А ты так себя ведешь, будто я ему враг какой-то. Ты не единственный в мире, кому хочется увидеть его прежним!

— Возможно, я не так выразился… Может, ему на самом деле нужен кто-то, кто задавал бы ему жару, как Папаша. Но все, чего я прошу: отстань от него хотя бы на этот вечер.

— Ладно, пока отстану. Но я не собираюсь вечно ходить вокруг него на цыпочках.

И чем скорее ты это поймешь, тем лучше будет для нас всех. Ясно?

— Эй, мы ждем, — позвала Стелла.

Джонни вскинул брови.

— К чему такая спешка? Ты что, на поезд опаздываешь?

И сел рядом со Стеллой. Томми занял привычное место возле Марио, в кои-то веки благодаря семейные традиции, которые позволяли ему делать это без лишних объяснений.

Есть только две вещи, в которых нельзя сознаваться. Вторая — принадлежность к коммунистам. Что со мной происходит? Я веду себя так, словно хочу созвать полный зал и во всеуслышание объявить, что я гей!

— Томми, — нетерпеливо воскликнула Стелла, — официантка ждет твоего заказа. Ты заснул?

Томми встряхнулся, глянул в меню и заказал первое, на что упал взгляд.

Немного погодя Джонни сказал:

— Я знаю местечко неподалеку — там играют хороший джаз. Пойдем послушаем? В этом городе все равно больше нечем заняться.

Музыка действительно была хороша, и они задержались допоздна, так что назавтра проснулись только в районе полудня. Марио был в душе, когда зазвонил телефон.

— Номер мистера Гарднера?

— Кто его спрашивает? — осведомился Томми.

— Сьюзан Гарднер, — ответил хрипловатый женский голос. — Этот номер дала мне Клео Фортунати.

«О Боже, — подумал Томми. — Все, что я сейчас сделаю, будет неправильно. Если я ничего не сделаю — тоже».

— Его сейчас нет, Сью-Линн, — сказал он, используя старое имя. — Когда появится, попрошу его перезвонить.