Трапеция

Вскоре Карл, Фил и Бобби пришли из раздевалки и уселись смотреть. Марио, Барт и Клэй забрались на мостик. Томми раскачивался в ловиторке, как на качелях, глядя на стоящих рядом Марио и Клэя. Как они были похожи! В стройном длинноногом подростке с взъерошенными темными волосами, одетом в старые чиненые рабочие трико, потертые на коленях, Томми видел юного Марио — длинные конечности, самодовольная надменность и неосознанная детская грация, переходящая уже в намеренное изящество тренированного гимнаста.

Томми ощутил почти болезненную нежность, подумав, насколько старше всегда был Марио. Когда они познакомились, Марио был уже мужчиной, и Томми, вечно пытаясь до него дотянуться, отталкивал собственное детство обеими руками.

Как бы ему хотелось увидеть, каким был Марио в детстве, как выглядел до того, как они встретились.

Неудивительно, что Ридер на него запал…

— Ну что, Клэй? Готов попробовать без лонжи? Барту нужно поучиться подавать трапецию, а ты уже не пострадаешь, если упадешь.

Клэй взял из рук Барта перекладину. Внезапно ухмылка исчезла с его лица, сменившись волнением и страхом. Томми, опрокинувшись уже вниз головой, заметил руку Марио у Клэя на плече. Он не слышал, что именно говорит Марио, но догадывался. Его и самого когда-то часто успокаивали.

Наконец, Клэй раскачался, и Томми увидел приближающий смутный силуэт. Выгнув спину, чтобы сделать кач выше, Томми вытянул руки и сомкнул пальцы на худых запястьях мальчика.

— Тише, тише, — с улыбкой проговорил он, чувствуя напряжение в хватке Клэя. — Поймал!

Снова выпрямившись, Томми услышал, как Марио делает замечания.

— Проблема в том, Клэй, что ты не прыгаешь. Ты просто позволяешь Томми стянуть себя с трапеции.

— А Джонни говорил делать так, — возразил Клэй, и Томми от изумления чуть не свалился с ловиторки.

Попробовал бы он в свое время начать оправдываться перед Анжело!

— Что-то я не припомню, чтобы интересовался мнением Джонни! — рявкнул Марио.

— И твоим тоже! Черт возьми, не спорь, Клэй! Держи трапецию для Барта. Ладно, Барт, так хорошо, но возьми перекладину ближе к центру. Я хочу довести тебя до такого уровня, чтобы ты смог сам сделать хотя бы простой перелет. Я понимаю, что тебя будут дублировать, но так ты лучше поймешь, что делать. Когда начнешь раскачиваться, не забывай сгибать локти…

Теперь Барт учился красиво падать. Наверное, благодаря долгим занятиям другими видами спорта — фехтованием, танцами, вождением — он обзавелся такими изумительными рефлексами. Томми видел, что Барт никогда не станет хорошим воздушником, зато сможет мастерски такового изобразить. Он перенял походку Марио и непринужденно, без всякой искусственности, копировал его жесты — актер, вживающийся в роль персонажа.

— Уже подбирают актеров для фильма, — сказал Барт в раздевалке, когда мальчики ушли. — Барри Кэсс хотел играть Регги Парриша — брата Барни и его ловитора. Его даже вызвали на пробы, но он не подошел.

Томми вспомнил красивого седеющего мужчину, похожего на Джима Фортунати.

— А он разве не староват лет на тридцать?

— В этом бизнесе возраст не главное. Кандидатуру Кэсса отклонили из-за роста. В нем шесть футов два дюйма, и рядом мы смотримся, как Матт и Джефф[9]. Хотя ловитор обычно бывает крупным парнем. Томми ведь выше тебя?

Марио, вытаращившись на него, рассмеялся.

— Да ты издеваешься. Мне вечно твердили, что я слишком высок для вольтижера. Ты и я примерно одинакового роста, и каждый из нас дюйма на три выше Тома.

Ридер переводил сконфуженный взгляд с Марио на Томми и обратно.

— Но что-то заставляет его выглядеть крупнее. Я готов был поклясться, что в ловиторке он казался в два раза больше тебя.

— Все воздушники выглядят большими в трапециях, — пояснил Марио. — Одно из самых распространенных заблуждений в нашем деле. Все считают нас крупными, пока не увидят в обычной одежде.

— В общем, — сказал Барт, — Мейсон в восторге от идеи взять Сантелли дублировать сцены полета.

Марио, стоя к ним спиной, выпутывал ногу из трико.

— Я не смогу показать им тройное. Пока не смогу.

Барт пожал плечами.

— Нет нужды торопиться. Это будет твой последний трюк.

Нечаянная двусмысленность заставила Томми вздрогнуть.

А Барт добавил:

— Жаль, что здесь нет душа.

— Если хочешь, иди помойся наверху.

— Да нет, все в порядке, — отмахнулся Барт и фыркнул: — А то кто-нибудь может не так понять — с моей-то репутацией.

Вдруг он помрачнел и, как был обнаженный, встал и посмотрел на остальных.

— Боже, я понимаю, почему вы так поступаете, но меня просто убило, как нам пришлось мямлить перед этими ребятами. Что нельзя было сказать все как есть. А если бы мы признались, то кто-нибудь наверняка решил бы, что мы пытаемся их совратить. Мне просто хотелось быть… честным. Особенно когда у них в головах это дурацкое заблуждение, будто в балете полно голубых, и туда опасно отдавать сыновей.

Марио хмыкнул.

— Но нельзя отрицать, что такого вовсе не случается. Уж кому, как не тебе, знать.

— Черт подери, нет! — яростно возразил Барт. — Я не о том, и ты это знаешь! Парень, я был в курсе про тебя. И если бы я ошибся…