Трапеция

— Ну уж нет, Том! Акробатика, лестницы, воздушный балет — это еще куда ни шло. Но воздушные трапеции! Том, там шестьдесят футов! Один неверный шаг…

— Мама… — в животе снова свернулся клубок. — У них всего сорок футов. Люди на открытых трибунах почти на такой же высоте. И там есть сетка.

— Послушай, Бесс. Я знаю Сантелли. Тони начал летать, когда мы с тобой еще на свет не появились. Никто из них не подпустит Томми к трапециям, пока он не будет под надлежащим присмотром. Удивительно, что Сантелли вообще решили им заняться… обычно они работают с семьей, не берут чужих. Кто это был, Томми? Пожилой такой… Антонио?

— Нет, молодой парень. Марио.

— Так, — сказала Бесс Зейн, — ладно Антонио, но мальчишка? Он вообще понимает, что делает?

— Не такой уж он и мальчишка, — возразил Том. — Призывного возраста… лет двадцать-двадцать один. Он летает с ними годами. И хорошо летает. Они выступали у Старра.

— Господи, и что же они делают в наших трущобах?

— В тридцатые у них был какой-то несчастный случай, и семья временно раскололась, — ответил Том Зейн. — Я не в курсе деталей.

Такое выражение его лица Томми знал с детства. Отец был в курсе, даже очень, только не хотел при нем обсуждать.

— Так или иначе, они здесь, и Томми надо ловить удачу. Никто не сможет научить его лучше. И они приличные люди, Бесс, семейные. Старой закалки. Томми будет с ними хорошо. Расслабься, Бесс, пусть парень развлекается.

Вот так все и началось. Сперва от случая к случаю — по несколько минут за раз. Один лишь Марио уделял мальчику внимание, Папаша Тони вообще его не замечал — по крайней мере, так казалось Томми — но он все равно был доволен.

Антонио Сантелли обладал громким резким голосом и весьма вспыльчивым темпераментом. И то, и другое он с готовностью пускал в ход, не делая разницы между своими и чужими. Анжело держался вежливо и дружелюбно, но для него Томми был просто очередным ребенком, прибившимся к номеру. Помимо нескольких минут уроков шла тяжелая кропотливая гимнастика: работа на параллельных брусьях, которые держал для него отец; часы бесконечных простых кувырков; обучение владеть своим телом под любым углом, переворачиваться и менять руки в любой точке кача, безопасно падать в сетку.

Постепенно сумбурные минуты три-четыре раза в неделю превратились в полноценные тренировки. Закончив ежедневную утреннюю разминку, Папаша Тони и Анжело надевали свитера и уходили. Марио подавал знак, и Томми карабкался на аппарат.

Довольно скоро мальчик начал проявлять нетерпение — он жаждал настоящего полета. Раскачивания на одиночной трапеции, перемежающиеся падениями в сетку и маневрами на перекладине, не сильно отличались от упражнений на воздушной лестнице в десяти футах от земли. Но когда Томми сунулся с этим вопросом к Марио, тот живо его срезал.

— Никаких полетов, пока я не почувствую, что ты готов. Сказано же было, придержи коней.

Однако прошла неделя или чуть больше, и где-то в Арканзасе (Томми никогда не запоминал названия городов) Марио позвал его, когда Анжело еще был на аппарате. Томми медлил, но Марио настоял, и мальчик послушался.

— А теперь смотри внимательно.

Марио подтянулся, сел в трапецию, как на качели, потом соскользнул спиной назад, держась только руками и опираясь лодыжками — всему этому он уже научил Томми. Когда Анжело, раскачиваясь, достиг крайней точки, Марио отпустил перекладину и упал навстречу ему, без видимых усилий сцепившись с ним руками. Секунду они так и летели. Потом Марио возвратился на мостик и повернулся к Томми.

— Как считаешь, получится у тебя сегодня такое?

Томми распирало возбуждение.

— А можно?

— Вот это мы сейчас и проверим. А то приклеишься к своей перекладине, отдирать придется.

Анжело нырнул в сетку, и Томми издал тихий разочарованный звук.

— Ничего, я буду тебя ловить, — сказал Марио. — Не тратить же на тебя время Анжело.

— Ты тоже ловишь?

— Иногда. Папаша Тони уверен, что мы должны уметь все. Я начинал ловитором, а мой младший брат, Джонни, летал, потому что я был выше. Только ему нравилось ловить, а мне летать, так что мы поменялись.

— Не знал, что у тебя есть брат.

— Даже два. Близнецы.

— Как их зовут?

— Джон и Марк. И сестра у меня есть, Лисс.

— А почему они не выступают?

— Марк никогда не учился полетам, Джонни два-три года назад ушел на свои хлеба. Лисс вышла замуж. Ты хочешь летать, или так и будем болтать весь день?

— Прости. Я не нарочно.

— Забудь, проехали.

Марио прыгнул в сетку и забрался на другой конец аппарата. Устроившись в ловиторке, он уже снова улыбался.

— Хорошо, начнем. Запомни, по моей команде ты отпускаешь перекладину и ныряешь на меня. Не хватайся, просто вытяни руки, и я поймаю. Ты скорее всего промажешь… все мажут в первый раз.

Он опрокинулся назад, обвив ногами стержни ловиторки, и принялся медленно размеренно раскачиваться.

Томми застыл на мостике. Во рту было сухо, но что-то внутри отсчитывало ровный ритм. Он взял перекладину.

— Пошел! — сказал Марио, но Томми уже прыгнул, сильно бросив тело вперед.