Трапеция

Принц прошел в двери, но повернулся прежде, чем за ним опустилась решетка, и выскочил обратно на манеж. Прижав уши и рыча, лев медленно подбирался к Тому Зейну. Его не останавливали ни окрики, ни даже щелчок бича в угрожающей близости от морды. На самом деле Том Зейн никогда не бил своих котов, а если бы и ударил, им бы это не повредило. Они боялись самого щелчка, и этот звук — да еще кусочки мяса — вот и все, что использовал дрессировщик, чтобы держать их под контролем. Том Зейн снова крикнул, но Принц не отступал. Сейчас Пик Лейти и Анжело оба бежали к клетке. А потом случилось неизбежное — прыжок, который Томми прочувствовал от головы до пят. Том Зейн, отскочив, схватил стул, которым время от времени защищался от сделавшихся неуправляемыми животных. Он пятился, кружил, но под весом льва не устоял на ногах.

Оркестр грянул увертюрой к следующему номеру. Анжело и Пик были уже в клетке. Томми кинулся к форгангу. Отец был на ногах, по белым брюкам бежала кровь. Принц рычал и бил хвостом.

Кто-то поймал Томми за локоть.

— Ради бога, не ходи туда, Том!

Сильным рывком Марио заставил Томми развернуться спиной к манежу. Дюжина униформистов и оказавшихся поблизости артистов столпились вокруг большой клетки, закрывая ее от публики. На манеж поспешно вывели дрессированных слонов. После короткой борьбы за лучший обзор Томми увидел отца: тот снова был на полу. К форгангу торопилась мать, и Томми вдруг пришел в себя.

Растерянность обернулась чем-то выцветшим и холодным. Он обхватил мать за пояс.

— Мама! Не ходи туда, не…

— Что случилось?

У нее было совсем белое лицо, и Томми впервые с изумлением понял: «Я стал выше нее». Он держал ее, прикрывая точно так же, как Марио прикрывал его.

— Не смотри, — попросил мальчик. — Ты все равно ничего не сделаешь. Принц прыгнул на него…

Перед глазами стояли жуткие красные кляксы на белой ткани.

— Нет, пусти, — быстро сказала Элизабет Зейн. — Я должна идти, Томми. Я управляюсь с котами лучше Кардиффа. И если я не пойду сейчас, они могут застрелить Принца…

Быстро высвободившись из рук сына, она побежала к манежу. С того мига, как Принц сделал первый прыжок, не прошло и полной минуты. На трибунах стоял тревожный гул, слышный даже сквозь бодрую мелодию оркестра. Теперь Томми ясно все видел. Отец был за защитным ограждением с Анжело, мать — с

Кардиффом в большой клетке. Оба теснили кота к выходу: Кардифф — стулом, мать — железной палкой. Томми ступил на манеж. Анжело и Пик Лейти помогали отцу подняться. Весь верх белого костюма превратился в черно-бордовые лохмотья — не то ткань, не то порванная кожа. Голова отца безвольно свешивалась на грудь. Сделав шаг, он упал на руки Анжело.

Томми вдруг понял, что его плечо сжимают стальные пальцы Марио.

— Ты никуда не пойдешь, — сказал тот сквозь зубы. — У тебя десять минут до номера.

— Марио, это же мой папа! Он ранен, он, может, умирает…

— А мне наплевать. Пусть хоть половина штата вымрет, но ты должен быть на аппарате через десять минут! Шевелись!

Марио подкрепил слова грубым толчком, и Томми, спотыкаясь, поспешил к стоянке. В грузовик он вошел с пересохшим ртом, чувствуя, как все вокруг плывет.

Внутри его окружили знакомые запахи: металл, влажная одежда, канифоль, пот — но теперь они казались странными, чужими, и в животе от них поднималась тошнота. Обувь и топ Марио уже приготовил. Томми вытащил трико, машинально проверил ярлычок на поясе — то оказались трико Анжело. Он взял другие — угадал. До мальчика начало доходить: лежи его отец мертвым на полу клетки, все равно пришлось бы влезать в эти трико и быть на аппарате через восемь минут.

Томми надел одну штанину, потом, дрожа, прислонился к стене. Во рту поселился отвратительный привкус. В этот момент он ненавидел Марио, тихо натягивающего трико на голые ноги.

Парень обернулся и смерил его яростным взглядом.

— Если собрался блевать, ступай наружу да побыстрее. Пошевеливайся, чтоб тебя! Они постараются затянуть мото-шоу на пару минут, но надо торопиться.

Давай же, черт возьми!

Сердце по-прежнему словно сжимал крепкий кулак, но дрожь исчезла, сменившись холодным гневом. Поджав губы, Томми снова схватился за трико. В грузовик влетел Анжело, на ходу расстегивая рубашку. В один момент он скинул брюки и дернул трико. Штанины переплелись, он с проклятием наклонился их распутать. Ладони Томми были влажные. Он тщательно их вытер, протер спиртом и снова вытер. Анжело, справившись с трико, протянул руки.

— Мэтт, кинь ленту. Томми, твой отец жив… Забрали в больницу в Альбукерке. Его придется штопать, но он будет в порядке. Закрепи.

Марио резко указал локтем, и Томми заторопился к ящику за клейкой лентой. На руке Анжело зиял длинный кровавый потек.

— Хочешь, я буду сегодня ловить? — предложил Марио.

— Все нормально. Заклей получше.

Томми стоял рядом, пока Марио аккуратными витками накладывал пластырь на предплечье Анжело. В их работе все время что-то случалось. У него самого и дня не проходило без растяжения, синяка или ожога. А однажды его локоть болел, не переставая, два месяца подряд.