Травля. Кто не любит патриотов

Недопустимые экспертизы необходимо убрать из доказательной базы дела».

Суд, разумеется, оставил в деле эту шизофрению, но вопрос о ней стоял колом, и суд решил исправить его формальностью — заслушать экспертов, и, вне зависимости от того, что они скажут, делать вид, что суд во всем разобрался и с экспертами согласен. Вызвал экспертов и назначил заседания суда на 28.05, 02.06, 03.06, 11.06 и 16.06.09.

Допрос экспертов. 28-го пришли эксперты Секе-раж и Кортиков, Огорелков не явился под предлогом дежурства. Т.Н. Секераж отвечала четко, как ни старалась ее запутать обвинитель, а Кортиков, оказавшийся каким-то начальником в ФСБ, явил суду такой объем маразма (о котором вкратце чуть ниже), что планы фабрикаторов моего дела снова полетели к черту. В результате суд сразу отменил заседание 2-го июня, на котором предполагалось допросить Огорелкова, а 3-го отменил заседание, когда мы на него уже явились — суд явно затягивал дело.

И 11-го с утра было видно, что суд тянет дело, поскольку судья сообщила, что заседание будет около часа из-за ее занятости — заслушаем Огорелкова и все. Начали слушать… и Огорелков далеко переплюнул своего начальника. К примеру, сначала вроде бодро начал, что он сделал выводы, что в материале «Смерть России!» есть такие признаки экстремизма, как насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России потому, что насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России — это лингвистические понятия и находятся в сфере его специальности.

Но когда я его спросил, что такое насильственное изменение основ конституционного строя и как именно Дубров призывает нарушить целостность России, то Огорелков начал откровенно бэкать, мэкать или отмалчиваться. И, в конце концов, сообщил суду, что насильственное изменение конституционного строя и нарушение целостности России — это таки не лингвистические понятия и в сферу его компетенции таки не входят. Мало этого, мужик, ни с помощью судьи, ни с помощью прокурора не смог объяснить, что он имел в виду под понятием «насилие», когда делал вывод, что материал «Смерть России!» призывает к насилию. Вообще не смог объяснить, что это такое — «насилие». Думаю, что ни прокурор, ни судья не ожидали увидеть такого идиота среди «бойцов невидимого фронта».

(И вот по «заключениям» таких мерзавцев, по заказу лобби Израиля мерзавцы прокуратуры фабрикуют дела, а мерзавцы в судах душат свободу слова в России и отправляют русских в тюрьмы.)

Заслушав перлы Огорелкова, судья объявила перерыв, посовещалась… и начала гнать дело к приговору на предельной скорости. Мои и адвоката ходатайства отметались с ходу, в том числе и такое.

«Я ранее давал заявление об отводе экспертам ЦСТ ФСБ по причине их крайней заинтересованности в исходе этого дела, теперь, после допроса эксперта Коршикова, я хочу сделать заявление о возбуждении против него уголовного дела по признакам статьи 307 УК РФ.

Эту возможность мне дает УПК РФ.

…Но суд, при оценке доказательств может отказаться принять в качестве доказательства экспертизу Коршикова из-за бросающейся в глаза некомпетентности этого эксперта, и вина с Коршикова за заведомо ложную экспертизу перейдет в служебный проступок того начальника Коршикова, который поручил Кортикову проводить лингвистическую экспертизу. Мотив Коршикова в даче заведомо ложного заключения исчезнет и заменится его некомпетентностью.

Поэтому я сначала заявляю отвод Кортикову по основаниям подпункта 3, пункта 2 статьи 70 УПК РФ: «Эксперт не может принимать участие в производстве по уголовному делу:…если обнаружится его некомпетентность». Если суд не согласится с моими доводами и сочтет Кортикова достаточно вменяемым и компетентным, то тогда я сделаю заявление о возбуждении против Кортикова уголовного дела за заведомо ложное заключение.

Начну с того, что речь Кортикова при даче им показаний не только выявила синдром «Я начальник — ты дурак», но и заставляет задуматься об его адекватности. Вспомните, что на довод адвоката о том, что церковь использует слово «жид», Кортиков безапелляционно заявил: «церковь, так сказать, свое получит». А на замечания адвоката, что она использует это слово веками, Кортиков так же уверенно ответил: «Ну, значит, перестанет использовать». Вспомните его апломб и заверения, что подсудимого обслужил лучший эксперт, вспомните то, что он называет своих подчиненных «мальчиками». Все это дает основания полагать, что он не вполне адекватно воспринимает реальности этого мира, но это проблема его начальников, хотя, конечно, если он хороший специалист, то начальству приходится его выходки терпеть.