Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли

Дальше началась новая жизнь. Летом мы отправили Ярослава в лагерь в Америку, где он был единственным иностранцем на четыреста человек. Мы хотели ему показать, что он не плохой и не странный, и что он запросто справится в новом коллективе, даже если все будут иностранцы. И он справился. Эта поездка придала уверенности в себе. Мы занимались с психологом, мы читали сказки, отрабатывающие школьные конфликты. Ну а главное, уже в первую неделю сентября, он понял, что попал в совершенно иной мир, что существуют совершенно другие учителя и совершенно другие отношения среди ребят, и что все будет хорошо.

В этом новом классе были четкие правила. И они выполнялись. Учительница была строгая, но она всегда все видела, и ни на одну ситуацию не говорила: «Я ничего не могу сделать». А еще с самого первого дня она настроила всех мальчиков, а в классе, надо сказать, в основном были крупные девятилетние мальчики, чтобы они, если увидят хоть малейший намек на травлю Ярослава, вставали стеной. И они это делали. На совместных обедах и прогулках она сама зорко следила за нашим бывшим классом и пресекала любые попытки стычек. Уже через месяц она призналась мне, что понаблюдала за нашим бывшим классом, и многое ей стало понятно, и что многое, да почти все, преподносилось администрацией совершенно не так, как было на самом деле. Интервью с этой учительницей, открывшей новый мир отношений нашему сыну, есть в этой книге. Надо сказать, это единственное интервью с учителем. Больше ни один учитель не отозвался на мой пост в социальны сетях.

Ярослав примерно за два месяца третьего класса полностью восстановился. Травля сошла на нет, а если абьюзер из бывшего класса и пытался в своей обычной манере что-то крикнуть обидное, Ярослав это уже не воспринимал никак. Рядом была такая сильная поддержка в лице ребят и новой учительницы. Это был уже не скрюченный, смотрящий в пол затравленный зверек. Он, как раньше, стал смеяться, шутить, выпрямился, почувствовал себя свободно. Снова рисовал, сочинял. Картины стали ярче, музыка веселее, стихи более жизнеутверждающие. Третий и четвертый класс мы были и впрямь в раю. Я долго не могла привыкнуть к тому, что с учителем можно общаться, и мои звонки не будут истолкованы, как террор. Более того, в большинстве случаев, она звонила мне сама, чтобы обсудить, как идет адаптация моего сына.

Ну а сама школа… Бывшая учительница, родители, директор младшей школы, все остались при своем мнении. В бывшем классе травля перекинулась на других детей. Мама Оксана, которая была моей самой большой союзницей, свою дочку с трудом к октябрю третьего класса смогла забрать. Об этом в книге есть отдельная история, рассказанная ей самой. 86% родителей бывшего класса до сих пор уверены, что отделались от семьи террористов, что к учительнице не надо лезть, и вообще не надо делать ничего, что может всколыхнуть ее нервную систему. Доходило до смешного. Я знаю, что даже когда в классе остро встал вопрос о том, чтобы заменить учителя ритмики, которая откровенно издевалась над всем классом, все сначала хором хотели пойти к директору с просьбой о замене, потом вспомнили злополучное семейство террористов Моториных, и как это чуть не убило учительницу, и решили не ходить. Возобладало мнение, что это опять расстроит несчастную Марьиванну, а дети пусть потерпят. Им потом еще много чего в жизни терпеть, жену, работу и тд. Не вся жизнь будет сахаром.

Знаю, что в конце младшей школы родительский коллектив бывшего класса написал огромное благодарственное письмо в адрес Марьиванны, что это была идея все той же небольшой группы лояльных и приближенных, но громко кричащих, что были и те, кому это письмо было противно даже читать, зная всю подноготную. Но оно опубликовано на сайте школы, в специальном разделе «Диалоги с директором». И вот тут парадокс фразы: «В начальной школе надо идти на учителя». Идти на учителя обычно означает собирать рекомендации. Марьиванну отрекомендует восемьдесят шесть процентов нашего бывшего класса. Вопрос в том, чтобы учитель совпадал с вами ценностно. А в нашем менталитете основной ценностью являются академические успехи, но никак не межличностные отношения. Еще в нашем менталитете слабость и уязвимость равнозначны дефективности. Одна из моих героинь написала историю травли своей дочки, похожую на нашу, про рейтинговую гимназию и очень традиционного совдеповского учителя, публично в социальных сетях. Очень забавно было читать комментарии. Преобладали слова поддержки, но в какой-то момент в ленте появились родители бывших одноклассников, которые писали, что наконец-то они избавились от девочки, тыкающей всех циркулем. Никому не интересно, почему ребенок вдруг начал тыкать циркулем. Никто не связывает уход ребенка из класса с полным педагогическим провалом. Я уже предвкушаю реакцию родителей из нашего бывшего класса на мою книгу: «Посмотрите на эту наглость. Человек, который травил учителя, написал книгу про травлю».