Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

«Поначалу я был вечным плаксой, – сказал он, – когда кто-то ругал меня, я плакал, и это всегда ужасно смущало меня. Мой отец говорил мне, чтобы я не вел себя как неженка – я плакал еще больше, но позже я уже не плакал. Я прекратил это. Я не показывал свою боль и тренировал свою выдержку. До пяти лет я отказывался с ними разговаривать. Они думали, что я аутист. Я думаю, что защищал то, что они не могли забрать у меня. Когда ты мал, единственная сила, которая у тебя есть, – это не доставить удовольствия твоему преследователю.

Защита от зависимости в сочетании с упрямой гордостью теперь проявилась в переносе. Майку было очень трудно показать свою ранимость, особенно другому мужчине. Хотя наш раппорт углубился, как только возникал риск ощутить стыд и боль, его система самосохранения реактивировалась и внутренний ребенок снова мог быть пристыжен или атакован. Однажды он расплакался, чувствуя облегчение в связи с возможностью выразить свои чувства, но потом вдруг его накрыла волна стыда, и он испугался. Шокированный своими чувствами, на следующей встрече он сообщил, что в тот момент на сессии он хотел от меня «чего-то еще», но побоялся попросить. Он вообразил, что, возможно, мне были отвратительны его слезы. В ту ночь Майку приснился сон, который отразил этот момент в сюжете мифопоэтической драмы и дал нам образ его защит, ожесточенных гордостью.

Я участвую в военном вторжении в страну типа Афганистана. Происходит перестрелка. Затем сцена меняется на храм, полный людей. Судят одного из местных боевиков за попытку убить меня. Он стоит впереди со своим адвокатом. В какой-то момент я встаю и иду к нему. Все затихли… такой момент пробирает до самого нутра. Мы смотрим в глаза друг другу. Я чувствую свою силу и жду его признания в чем-то… возможно, его вины – что он станет просить у меня прощения. Его жена стоит рядом с ним. По ней видно, что она с почтением относится к такому безмолвному общению, происходящему между нами. Все утихомирились. Как будто возникает согласие и взаимопонимание. По мере того как это происходит, его жена немного расслабляется. Я все еще жду от него чего-то еще. Затем он дерзко качает головой – нет!.. Я снова смотрю ему в глаза. Теперь на его лице вызов. На лице его жены ужас. Она кричит: «Ты никогда не нарушишь перемирие!.. Только сегодня утром ты в слезах говорил мне, что не хочешь умирать, зная, что этот человек держал твою жизнь в своих руках, но теперь нет надежды». Я в последний раз смотрю в глаза этого человека, чтобы увидеть, насколько он привержен своему «нет», и возвращаюсь на свое место. Я чувствую себя сильным в своей позиции. Он не мог отказаться от своей гордости.