Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Любовь и ненависть находятся в самом центре того, чем является травма. Насколько человек любит, настолько живет. Насколько человек ненавидит, настолько умирает… Ненависть возникает в ответ на повреждение я. Это – особый вид боли, для которой характерно желание повреждать, убивать и разрушать, которое наподобие патологической аутоиммунной реакции может стать болезнью… На каждом этапе жизни существует своя версия борьбы между желанием убивать и стремлением к привязанности… Как вообще можно ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить?

(Russell, 1999; 43–44)

Ответ на вопрос Расселла заключается в том, что «ненавидеть любимый и любящий объект и при этом жить» нам позволяют примитивные защиты. Они инкапсулируют «плохие» импульсы/объекты, отщепляют их от сознательного Эго и отправляют в ад, где они живут бок о бок с «невинными» и «хорошими» частями детского я, умерщвленными в ранних отношениях привязанности и подавленными аналогичным образом. И эти «плохие» (греховные) внутренние частичные я-репрезентации, и их «хорошие» (невинные) противоположности появляются в дантовской истории. Мы увидим, что они живут на различных уровнях преисподней либо за более или менее свободно открывающимися, либо за крепко запертыми воротами в зависимости от того, насколько они «плохие». Созданный Данте образ Ада является, пожалуй, прообразом современных элитных охраняемых поселков!

Проявления Дита в клинической ситуации

Время от времени в ходе психотерапии намеки на фигуру Дита и его охраняемые темницы появляются в сновидениях пациентов, переживших травму. Я нескоро забуду одно из моих самых первых переживаний этого сверхъестественного присутствия.

Анорексичная пациентка с жизненной историей, в которой было немало травм, пришла ко мне в преддверии новых, важных для нее интимных отношений с мужчиной. Эти новые отношения бросали вызов ее привычному ригидному и обсессивному контролю над собой. На второй сессии она сообщила о сновидении, которое ее беспокоило. В этом сновидении она с удовольствием проводила время в каком-то летнем лагере до тех пор, пока постепенно не поняла, что оттуда никому нельзя уйти. У воспитателей, педагогов и других людей в этом «лагере» были совершенные тела. Они прикладывали постоянные усилия, чтобы сохранить красоту своей юности, а те, у кого был лишний вес или телесные дефекты (у пациентки было очень амбивалентное отношение к собственному телу), странным образом исчезали из лагеря.

Ее ужас стал еще сильнее, когда она поняла, что «генерал-губернатор», управляющий жизнью лагеря, и его сотрудники наблюдают за ней, каждый день оценивают ее. Они делают это с помощью всевидящего ока, которое неотступно следило за ней откуда-то сверху. В панике она попыталась сбежать, но отморозки в черной униформе, которые подчинялись коменданту лагеря, поймали ее и куда-то поволокли. Вокруг она видела мужчин и женщин. Они бессмысленно таращились в пустоту, лишенные души, они находились в состоянии, подобном смерти заживо. Она проснулась, задыхаясь от ужаса и с осознанием того, что она побывала в концлагере!

Как и пациентку, меня также потрясли тяжесть гнетущей атмосферы и образы деспотизма этого сновидения Злодей-«губернатор» контролирует весь внутренний диссоциированный анклав, напоминающий «психическое убежище», описанное Джоном Стайнером (Steiner, 1993).

До этого сновидения моя пациентка не знала о фигуре тирана-перфекциониста, захватившего бразды правления в ее внутреннем мире. Его гнет был направлен на ее тело, и сновидение ясно это показывало. Такие сновидения предупреждают нас о том, что устрашающие репрессивные силы активируются всякий раз, когда человек, переживший травму, начинает ощущать изменения и возрождение. Они напоминают о существовании темной дезинтегрирующей силы архетипического масштаба, которая была приведена в действие защитами, чтобы разъединять и/или угнетать оживляющие энергии психики/тела и неизменно восстанавливать власть «тирана».