Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Странно, но этот сон помог моей пациентке: он дал ей страшный образ того, с чем она внутренне борется. Иногда сама по себе способность видеть такие сновидения свидетельствует о появившейся возможности осознания внутреннего конфликта. В последующие недели и месяцы анализа ее «генерал-губернатор» (Дит) появился во многих других сновидениях. Постепенно пациентка стала понимать, что эта защита (представленная в ее внутреннем мире голосом, навязывающим контроль и стандарты перфекционизма) была в действительности не ею «самой», а врагом ее развития и индивидуации. По мере укрепления нашего терапевтического альянса пациентка отважилась быть более активной и выражать себя даже перед лицом негативизма Дита. Поначалу она была напугана, но по мере того, как ее уверенность росла, защита ослабевала и стала выполнять другую функцию в ее внутренних диалогах – ближе к различению (discrimination).

Дит в психоанализе, юнгианской теории и не только

Трехголовый каннибал, Дит, хорошо известен в психоанализе, но у него спорная родословная. Похоже, что Фрейд интерпретировал его как персонификацию влечения к смерти (Freud, 1920: 35). Вероятно, Мелани Кляйн связала бы этот образ с каннибалистскими и садистскими импульсами детей по отношению к груди, которые также являются производными гипотетического «влечения к смерти» (Klein, 1952). Используя термины Биона, мы могли бы сказать, что Дит персонифицирует «атаки на связи», которые он считал аспектом деструктивного Супер-Эго (Bion, 1959). Мы могли бы также соотнести фигуру Дита с внутренним «богом», враждебным осознанию эмоциональных переживаний, «трансформациям в O» с чудовищным фактором, направленным против развития, угрожающим внутреннему миру, о чем Бион писал в своих поздних работах (Bion, 1970: 112). Винникотт описывает его как «примитивную защиту» при ранней травме (Winnicott, 1964b), а в психологии объектных отношений мы находим Дита во «внутреннем саботажнике» Фейрберна; это бессознательная формация, преследуя цель психического выживания, нападает на «невинную» оставшуюся часть регрессировавшего «либидинозного Эго» (Fairbairn, 1981). Черты Дита проступают и в описании «черной дыры» в центре психики, «поразительной силы бессилия, дефекта, небытия… которая выражается не только как статическая пустота, но и как поглощающая, центростремительная тяга к пустоте» современного теоретика Джеймса Гротштейна (Grotstein, 1990: 257). Сюда же мы можем добавить и черты персонажей нарциссической системы, представленные в работах Невилла Симингтона: «ужасный внутренний тиран» (Symington, 1993: 71) и нападающим «ложным богом» (Symington, 2001: 107). Многих других теоретиков я также цитировал в другой своей работе (Kalsched, 1996: sh. 6).

В юнгианской традиции многие практики также столкнулись с Дитом и нашли место этому феномену в своих теориях. Вероятно, Юнг понимал Дита как персонификацию дезинтегрирующего воздействия того, что он назвал автономной фрагментарной системой. Она возникает из коллективного слоя бессознательного, и овладевая Эго, вызывает эго-состояние одержимости при психических расстройствах:

…они являются психическими подсистемами. Они либо спонтанно проявляются в экстатических состояниях и при случае вызывают сильнейшие впечатления и эффекты, либо при психических расстройствах закрепляются в виде бредовых идей и галлюцинаций, тем самым разрушая единство личности.

(Jung, 1962: par. 47)

В более поздних работах Юнг рассматривал фигуру Дита и как разрушительную сторону Меркурия (Jung, 1953: par. 267), и как коллективную тень. Также Юнг назвал его «темным аспектом Самости», опираясь на библейское описание неинтегрированного садизма Яхве по отношению к своему верному слуге Иову (Jung, 1952а).

Дальнейшие юнгианские исследования защит, представленных в образе Дита, мы находим в статье Майкла Фордэма «Защиты Самости» (Fordham, 1974); в описании Шварц-Саланта аффективных бурь, напоминающих библейские описания Яхве, у его пограничного пациента (Schwartz-Salant, 1989); в образе «врожденного хищника» в психике женщин-клиенток у Пинкола-Эстес (Pinkola-Estes, 1992), в мрачной фигуре «Трикстера» – союзника других потусторонних персонажей, в том числе «человека из подполья», «изгоя», «строгого судьи» и «убийцы», описанных Линдой Леонард (Leonard, 1989). Наконец, Барбара Стивен Салливан, развивающая идеи Симингтона, говорит о внутренней психической структуре, которая организует противостояние между энергиями, противодействующими образованию связей, или нарциссическими энергиями и энергий здоровой психе, способствующих установлению связей и интеграции (Sullivan, 2010: 118).