Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Похоже, что Салливан является одной из немногих, кого Дит интересует как представитель внутреннего фактора диссоциации, то есть как персонификации диссоциативных защит психики. В этой главе мы придерживаемся именно такого взгляда на внутреннюю фигуру Дита. С травматическим опытом раннего детства психика справляется с помощью диссоциации, которая разделяет переживание на отдельные компоненты и устанавливает внутренние перегородки, благодаря чему жизнь может продолжаться. При этом, однако, психика остается во власти динамики, запущенной травматическим переживанием: продолжаются внутренние атаки, приводящие к диссоциации, и тогда на сцене появляется фигура Дита. Если бы не было этого активного внутреннего воздействия, рана, нанесенная травматическим переживанием, вероятно, со временем «затянулась» бы, но так не происходит. Дит бередит ее.

Влияние Дита и его борьбу за свое выживание в психике проникновенно описывает наш современник Экхарт Толле. Он считает воздействие, о котором мы здесь говорим (воздействие Дита), остаточной болью, накопленной в детстве и поселившейся в разуме и теле как поле негативной энергии. Он назвал его «телом боли» (Tolle, 1999: 29f). Толле анализирует modus operandi[25] этой системы:

Точно так же, как любое другое существо, тело боли хочет жить, и оно выживет лишь в том случае, если ему удастся склонить тебя к отождествлению себя с ним. Тогда оно сможет подняться, взять тебя в оборот, «стать тобою» и жить через тебя. Оно нуждается в тебе для получения «пищи». Оно будет подпитывать любые твои ощущения, резонирующие либо с его собственным видом энергии – все то, что способствует продолжению боли в любой ее форме: злость, тенденции к разрушению, ненависть, горе, эмоциональная драма, насилие и даже болезнь. Таким образом, когда тебя одолевает тело боли, оно создает в твоей жизни ситуацию, зеркально отражающую и возвращающую обратно к нему его собственную энергию, которой оно и питается. Боль питается только болью.

Стоит телу боли завладеть тобой, как ты начинаешь хотеть еще больше боли. Ты становишься жертвой или преступником. Ты хочешь причинять боль или страдать от боли, или и то и другое одновременно.

(Tolle, 1999: 30–31)

Толле полагает, что Дит получает энергию, соблазняя Эго к отождествлению с ним, то есть к приятию утверждаемой им негативной интерпретации реальности как истины. Такая интерпретация представляет собой «истории», объясняющие страдание в рамках сценария «невинная жертва/злодей-преступник». По мере того как эта интерпретация реальности приобретает вид самой реальности, внутренний ребенок индивида, пережившего травму, во все большей степени становится подавлен и поглощен стыдом. Так что Дит в каком-то смысле подобен вампиру, так как, не имея собственной жизненной энергии, питается жизненной силой – «кровью» хозяина. Удручающим результатом этого является подлинно фаустовский договор между невинным остатком целостного я и дьяволом.

Схождение в Ад

Мы можем рассматривать структуру «Ада», первой из трех частей великой поэмы Данте как модель топографии бессознательного страдания. Данте и его спутник начинают схождение в Ад с верхнего слоя или первого круга (лимба), узники которого невинны, их страдание невелико. Далее путь ведет их через круги, расположенные друг над другом наподобие воронки. Чем глубже расположен очередной круг, тем в больших грехах и жестокости повинны попавшие в него души людей, тем сильнее боль, которая терзает их там. Наконец, путешественники достигают финальной точки своего пути вниз – «кратера» в самом центре Земли. Здесь в окружении льда и пламени обитает сам великий Дит.