Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

«Во время психотерапии Оливия начала раскрывать травмирующие воспоминания. Она утверждала, что сможет вынести собственные чувства только в том случае, если будет сидеть на коленях у терапевта, а он будет обнимать ее, как ребенка. Когда терапевт ответил отказом на том основании, что прикосновение нарушит границы их рабочих отношений, Оливия пришла в ярость. Она обвинила терапевта в том, что он отказывает ей в той единственной вещи, которая могла бы принести выздоровление. Оказавшись в безвыходном положении, он предложил консультацию с другим специалистом.

Тот поддержал стремление Оливии к объятиям и физическому контакту, но поинтересовался, почему она думает, что самым подходящим человеком для исполнения этого желания является ее терапевт, а не возлюбленный или друг. Оливия расплакалась. Она боялась, что настолько нездорова, что никогда не сможет рассчитывать на взаимность в отношениях. Она чувствовала себя “бездонной ямой” и опасалась, что рано или поздно истощит терпение всех окружающих своими бесконечными требованиями. Оливия не осмеливалась пойти на риск физической близости в равноправных отношениях, поскольку полагала, что не способна ни дарить, ни принимать любовь. Только “удочерение” со стороны безотказного терапевта могло исцелить ее.

Консультант предложил сфокусировать терапию на оплакивании ущерба, нанесенного способности пациентки любить. Изливая свое горе, Оливия обнаружила, что все-таки не является “бездонной ямой”. Она начала понимать, что ее общительная натура выжила, и в ней родилась новая надежда на возможность близких отношений. Оливия обнаружила, что способна обмениваться объятиями с друзьями, и перестала требовать их от своего терапевта».

К сожалению, терапевты иногда поддерживают нереалистичные фантазии своих пациентов о возмещении ущерба. Одним лестно, когда их наделяют недюжинными целительными способностями, для других слишком соблазнительно испробовать магическое исцеление наложением рук. Однако после того как эта граница пересечена, терапевт уже не может сохранять непредвзятую профессиональную позицию – и глупо думать, что это в принципе возможно. Нарушение границ в конечном итоге ведет к эксплуатации пациента, даже если оно поначалу совершается с благими намерениями.

Лучший способ, которым терапевт может выполнить свои обязательства перед пациентом, – это быть свидетелем его истории, а не обращаться с ним как с ребенком и баловать особым отношением. Хотя выжившая не несет ответственности за нанесенную ей травму, она ответственна за свое восстановление. Как ни парадоксально, принятие этой явной несправедливости – начало восстановления авторства в своей жизни и власти над ней. Единственный способ обнаружить в себе сохранившиеся силы – использовать их во всей полноте.