Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

«Все жертвы инцеста по определению научены, что сильный может поступать, как ему вздумается, не думая о нормах… Часто [таким пациентам] необходимо переучивание, опирающееся на то, что считается типичным, средним, здоровым и «нормальным» в интимной жизни обычных людей. Жертвам инцеста обычно катастрофически не хватает знаний в этих вопросах – таково воздействие искаженной и скрытной среды их детства. Они, хоть и виктимизированные в родных семьях, “благополучно” вырвавшись на свободу, словно оказываются пришельцами в чужой стране»[564].

На третьей стадии восстановления нередко вновь пересматриваются проблемы первой стадии. Выжившая снова направляет энергию на заботу о своем теле, непосредственное окружение, материальные потребности и отношения с другими. Но если на первой стадии цель заключается в том, чтобы просто обеспечить чувство базовой безопасности, то к третьей стадии пациентка готова более активно взаимодействовать с миром. Со своей недавно созданной базы безопасности она может теперь отважиться двигаться дальше. Она может разработать программу действий. Может вернуться к своим мечтам и желаниям, существовавшим у нее до травмы, или даже впервые в жизни обнаружить, что у нее есть свои собственные мечты и желания.

Беспомощность и изоляция – ключевые переживания психологической травмы. Авторство в своей жизни и восстановление связей – ключевые переживания восстановления. На третьей стадии восстановления травмированный человек признает, что был жертвой, и понимает эффекты своей виктимизации. Теперь он готов интегрировать уроки травмирующего опыта в жизнь. Он готов предпринимать конкретные шаги, чтобы усиливать свое чувство власти и контроля, защищать себя от будущей опасности и укрепить союз с теми, кому научился доверять. Одна женщина, пережившая сексуальное насилие в детстве, описывает свой приход к этой стадии следующим образом:

«Я решила: “Ладно, хватит вести себя так, будто я готова зверски убить любого, кто не так на меня посмотрит. Я больше не обязана испытывать эти чувства”. А потом подумала: “А как бы я хотела себя ощущать?” Я хотела ощущать себя в безопасности в этом мире. Я хотела чувствовать себя обладающей властью. И поэтому сосредоточилась на том, что у меня хорошо получалось, на способах, которыми я брала власть в реальных ситуациях»[565].

Научиться бороться

«Взять власть» в реальных жизненных ситуациях часто означает вместе с тем принять сознательное решение встретить опасность лицом к лицу. К началу этой стадии восстановления выжившие уже понимают, что их посттравматические симптомы представляют собой патологическое преувеличение нормальных реакций на опасность. Они часто остро осознают свою никуда не девшуюся уязвимость перед угрозами и напоминаниями о травме. Но вместо того чтобы терпеть эти повторяющиеся переживания, люди с травмирующим опытом могут решить активно взаимодействовать со своими страхами. На каком-то уровне это решение – сознательно подвергнуться опасности – можно понять как очередную реконструкцию травмы. Как и настоящая реконструкция, это решение является попыткой взять верх над травмирующим переживанием; однако в отличие от первого второе осуществляется сознательно, методично, согласно составленному плану и потому имеет больше шансов на успех.

Для тех, кто никогда не изучал основы самообороны, приобретение этих навыков может стать как методом обретения психологического контроля, так и способом перепрограммировать физиологические реакции на стимулы. Для женщин такое обучение также является формой выражения отказа подчиняться диктату общества, требующего от них воплощения покорной, послушной позиции «традиционной женственности». Мелисса Соулт, терапевт и инструктор курсов самообороны для женщин, рассказывает, как ее программа подготовки восстанавливает стандартную реакцию на угрозу с помощью серии упражнений, в которых инструктор имитирует все более агрессивные формы нападения, а участницы программы учатся их отражать: