Травма. Невидимая эпидемия

– Да, верно. Мы работаем на Гаити с женщинами, жертвами сексуального насилия. Сначала мы пытались обеспечить им гуманитарную помощь через психиатрические диагнозы, например посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Но это не сработало – рассмотрение случаев длилось слишком долго. Мы в конечном счете достигли успеха, когда привлекли гинекологов. Они изучили медицинские истории этих женщин. Иначе у нас не получилось бы доказать, что эти женщины нуждаются в медицинской помощи и не могут получить ее по месту жительства. Контакты с различными людьми и специалистами действительно дают широкие возможности.

– Почти как теория шести рукопожатий.

– Или меньше. В мире травмы и защиты прав – обычно два-три рукопожатия. Без этих связей ничего бы не получилось. Наша лаборатория начала работать в Ираке только потому, что один мой коллега был знаком со специальным советником Совета Безопасности ООН и посчитал, что мы должны вместе работать над иракским проектом ответственности. И вот мы здесь, уже полтора года в проекте.

– Обычно приходится прорываться через бюрократию. Вам удается довольно быстро реализовывать проекты, которые могли бы тянуться бесконечно. В случае травмы это особенно важно – как для отдельных людей, так и для сообществ.

– К счастью, проблему травмы наконец заметили. Сейчас все ночные новости только о ней. Все видели сюжеты о сирийских беженцах. Стало очевидно, что мы имеем дело с травмой. И травмированных людей все больше. Эксперта, который в этом все еще сомневается, сегодня уже не найти. Разве что можно изобрести машину времени и отправиться в прошлое. Научных открытий в области травмы сегодня более чем достаточно, и исследованиями о воздействии травмы на мозг – даже на межкультурном уровне – уже никого не удивишь.

– Ты знаешь об этом не понаслышке, потому что ты сталкивался с разрушительными последствиями травмы, выходящими за рамки отдельных народов. Мы имеем дело с совершенно разными социоэкономическими, культурными и географическими условиями. Тем не менее, хотя проявления могут отличаться, травма все равно примерно одинаково действует на любой мозг.

– В частности, можно предсказать психологические последствия травмы для мозга млекопитающих. Например, жестокое обращение с собакой заставляет ее вести себя совершенно иначе. В любом случае видны негативные последствия. У нас, млекопитающих, достаточно пластичная нервная система, но жестокое и травмирующее окружение все равно приводит обычно к значительным отрицательным изменениям.

– Мы стойкие, особенно если нас поддерживают. Нужно сделать из этого выводы и обеспечить жертвам травмы все необходимое. С другой стороны, мне кажется, что до сих пор недостаточно внимания уделяется тому, чтобы предотвратить травму. Особенно если учесть все негативные воздействия травмы на мозг: сверхнастороженность, повышенную фоновую тревожность, избегающее поведение и так далее.

– Да, посттравматическая устойчивость и посттравматический рост – прекрасные вещи. Но очевидно, что лучше бы травмы вообще не было. Люди справляются с травмой, но в любом случае им очень тяжело.

– То, что мы справляемся с последствиями негативного события, нисколько его не отменяет.

– Именно. Я знаком с беженцами, которые добрались до США, иммигрировали, выучили английский, получили дипломы психологов и помогли большому количеству людей. Но они все равно страдают от панических атак и кошмаров. Травма их изменила. Вызывает восхищение, как они выживают, растут и процветают. Но факт остается фактом: травма глубоко повреждает человеческую психику.