Травма. Невидимая эпидемия

– Нюрнберг был давно, семьдесят пять лет назад. Но что-то похожее было в Боснии после случаев изнасилования в 1990-е годы, намного ближе к нашему времени. Суд собирал показания жертв, чтобы наказать обвиняемых. И все равно никто не интересовался последствиями. Только фактом преступления. Суд не сказал жертвам: «Нам жаль, что вам пришлось все это пережить. Этот человек виновен не только в преступлении, но и в ваших психологических проблемах. Поэтому в качестве компенсации вам положено лечение от травмы». Только сейчас на такое начинают обращать внимание. Сегодня международные трибуналы уже принимают во внимание последствия травмы, о которых мы с тобой говорим. Они учитывают не только само преступление, но и психологические страдания, которые оно порождает. Это самое главное. Жертвы этих изнасилований страдали не только от кошмаров и тревожности. Они разводились, от них отказывались семьи. Тут же ВИЧ-инфекции, нежелательные беременности и прочее.

– Само преступление – это только вершина айсберга. Это очевидно в случае Сирии, Боснии и Второй мировой войны, но это верно и для менее масштабных ситуаций. Сегодняшняя пандемия, например, тоже оставит свой отпечаток.

– Проявление последствий коронавируса – это всего лишь вопрос времени. Мы скоро начнем замечать их у всех людей, как у тех, кто обратится в клиники, так и у тех, кто решит этого не делать. Я уже обратил внимание на одну вещь, пока работал в клиниках. Уровень домашнего насилия в пандемию заметно вырос. Об этом перестали говорить по новостям, но женщины до сих пор постоянно звонят в клиники и жалуются на побои. Они заперты дома с жестокими мужьями. Им снятся кошмары, с ними происходят страшные вещи. СМИ поступают просто безответственно, когда фокусируются на самом преступлении и упускают общую картину. Важнее всего разобраться с тем, как дальше развивается ситуация, и реально помочь женщинам в беде.

– Это касается не только взрослых, но и детей. Даже тех, которым только предстоит появиться на свет. Пара еще и не думает о том, чтобы завести детей, но мы уже можем быть уверены, что ребенок пострадает от психологических проблем родителей.

– Невероятно, да? Но это научный факт. Это даже не гипотеза. И именно на такой масштабный ущерб начинают обращать внимание суды ООН. Дело в том, что некоторые преступления целенаправленно совершаются, чтобы нанести такой урон. Чтобы изменить психологию целой группы людей. Я не хочу вдаваться в подробности этих ужасов, но, когда военный отряд массово насилует женщин деревни, дело тут не в удовлетворении сексуальных потребностей. Дело в том, чтобы подвергнуть эту деревню разрушительному психологическому воздействию. Это намерение редко учитывают, когда говорят о военных преступлениях. В последующей травме мы видим четкое отличие между, например, цунами и преступлением, направленным непосредственно против тебя. Чем сильнее травма лично касается человека, тем тяжелее ее пережить.

– Намеренное преступление с целью вызвать долгосрочные изменения психики.

– Совершенно верно. Некоторые политические режимы этим пользуются. Мой дед жил в Голландии в период нацистской оккупации. Он рассказывал, что было с теми, кто пытался сбежать из трудового лагеря. Их разрезали на части и развешивали на деревьях. Зачем так делать? Очевидно, дело не в наказании человека, который попытался сбежать. Они хотели задавить остальных, заставить подчиняться. Обычно, когда такое предпринимают люди у власти, это называется тактиками угнетения. Их противопоставляют террористическим актам – угнать самолет и врезаться в здание. Хотя террористы тоже иногда применяют тактики угнетения. В любом случае я хотел не просто описать ужасы, а показать, что все дело в мотиве. Преступники прекрасно понимали, что они делают с психикой жертв, и сознательно на это шли.

– Очень часто травма, с которой мы встречаемся в обществе, устроена точно так же.