Требуется няня

– Простите меня, – говорю я и кивком указываю в сторону ресторана, – за то, как я вела себя там. Пожалуйста, не увольняйте меня. Мне очень нужна эта работа. Я ничего не хочу так сильно, как работать у вас няней. Обещаю, вы не пожалеете. – Я беру руки Колетт в свои, понимая, что не просто прошу, а умоляю ее не лишать меня надежды на счастливое будущее. – В «Очаге» я больше не работаю, так что это теперь не проблема. Я могу быть с вами каждый день, независимо ни от чего. Я буду полностью в вашем распоряжении. – Сказав это, я делаю небольшую паузу и добавляю: – В вашем и Пэтти.

При этих моих словах улыбка Колетт становится шире.

– Я рада, что вы наконец рассуждаете здраво, – говорит она и кивком указывает в сторону входа в ресторан: – Я полагаю, это был ваш молодой человек?

– Мой жених.

– Так вы с ним собираетесь пожениться?

Тон этой реплики Колетт мне не нравится. Она какое-то время внимательно разглядывает меня, а затем заявляет:

– Давайте полностью проясним ситуацию. Насколько я понимаю, работы в ресторане у вас больше нет. Вашего жениха тоже вышвырнули на улицу.

Колетт, держа руки перед собой, сплетает пальцы вместе, моргает один раз, потом второй и наконец подытоживает:

– Выходит, я вам просто необходима.

Похоже, мной пытаются манипулировать.

Я буквально разрываюсь надвое: инстинкт подсказывает мне, что нужно бежать от Колетт как можно быстрее и дальше, но, с другой стороны, меня ужасает мысль о том, что мне никогда и ни за что не удастся найти работу, за которую мне платили бы так хорошо, как платят Бэрды. И уж, конечно, никто, кроме них, не станет оплачивать мне аренду жилья.

Утром я ответила на один из звонков коллекторов и впервые за долгое время поговорила с ними о возможности формирования какого-то плана платежей. Мне очень не хочется, чтобы чувство облегчения, которое я при этом испытала, меня покинуло.

Я пристально смотрю на Колетт. Все правильно – она мне действительно необходима.

– С этого момента, – говорит она, – вы ни разу больше не должны подводить меня или Пэтти.

Я едва заметно киваю.

– Пойдемте, – говорит Колетт.

Я смотрю на Джонатана, который все еще стоит у выхода из «Очага». Он, подняв голову, внимательно наблюдает за происходящим.

– Куда? – интересуюсь я.

– Сейчас вы, насколько я могу судить, действительно неважно себя чувствуете и неспособны присматривать за Пэтти, – заявляет Колетт и пальцами обозначает в воздухе кавычки – по всей видимости, она берет в них слова о моем самочувствии. – Учитывая это, а также то, что в ресторане вы больше не работаете, я бы сказала, что до конца дня вы свободны. – Моя собеседница слегка поднимает подбородок, как бы указывая тем самым направление движения. – Так что пойдемте.

Я снова бросаю взгляд на Джонатана и машу ему рукой, давая понять, что мы с ним увидимся позже. Он, глядя на нас, поднимает руку жестом, который при желании можно истолковать как пожелание успеха, и от этого по моему телу снова пробегает дрожь.

Мы с Колетт проходим пешком пару кварталов, а затем сворачиваем на Восточную Десятую улицу. Судя по всему, мы направляемся в Томпкинс-Сквер-парк.

Колетт первой проходит через ворота, и мы идем по дорожке по направлению к игровой площадке, со стороны которой доносится детский смех и гомон. Ребятня постарше раскачивается на качелях, дети дошкольного возраста катаются с горок. Вокруг площадки рядом с прогулочными колясками стоят родители и няни. На одной из скамеек сидят пожилые мужчина и женщина и вместе читают одну газету.

Колетт указывает мне на одну из свободных скамеек, и мы садимся. Ни она, ни я, оказавшись в парке, еще не произнесли ни слова. Судя по всему, Колетт пока не собирается прерывать молчание. Она просто сидит, придерживая накидку таким образом, чтобы она не помялась. Мы смотрим на площадку, наблюдая за тем, как дети перебегают от горок к качелям и каруселям и обратно, с визгом скатываются по отполированным металлическим желобам. Их смех и возгласы «Поймай меня!» сливаются с лаем, доносящимся с расположенной неподалеку собачьей площадки, и скрипом калитки, то открывающейся, то закрывающейся.

– Пэтти обожает игровые площадки, – говорит Колетт.

В настоящем времени.

Я молчу.

– Она все время старается завести новых друзей, – продолжает Колетт и кладет ногу на ногу. Ее трехдюймовые каблуки ослепительно сверкают в лучах солнца. – Предлагает другим ребятам поиграть в догонялки или в классики. Недавно она забралась на горизонтальную лесенку вроде турника, там нужно не просто висеть, держась руками за перекладину, а перехватываться, продвигаясь вперед. Смотреть на то, как она перебиралась с одной перекладины на другую, сжимая их своими крохотными ручками, было страшновато. Когда я была ребенком, мне не очень-то удавались такие трюки. А вам?

Я не знаю, что на это сказать, но Колетт, похоже, и не ждет от меня ответа. Рассмеявшись, она продолжает:

– Мне никогда не хватало для этого сил. Но моя Пэтти… – Колетт негромко хихикает. – Она сильная девочка. Намного сильнее, чем я была в детстве.