Треки смерти

Но в конце прошлого года мужик попал в автомобильную аварию, будучи пьяным, получил травму руки и больше не смог работать. Вроде бы имелась медицинская страховка, но так как травма была получена при вождении автомобиля в нетрезвом виде, страховку ему не выплатили, и деньги в доме закончились. Мужик ничего не делал, только пил с утра до вечера, а мать бегала с одного места на другое, зарабатывая деньги – на жизнь, на учебу дочери, на подготовительные курсы, на ипотеку. Трудилась не покладая рук. И трудится по сей день.

– Продал бы он лодку… Хоть какие-нибудь деньги бы выручили, – однажды сказала мать.

Сразу после этого послышались шаги, открылись занавески и окно, и я инстинктивно вжался в сиденье автомобиля. Мать встала на подоконник и посмотрела на суда в порту. Явно выглядывала какое-то маленькое суденышко среди тех, что стояли вдоль волнореза.

– Но я не могу сказать ему «продай».

– Почему не можешь?

– Она была у него еще до того, как мы стали жить вместе.

– Надо сказать ему, что деньги кончились – пусть продает.

Мать закрыла окно, задвинула занавески и сказала, будто пытаясь его оправдать:

– Ему и так непросто.

Если до этого мой гнев был направлен только на мужика, то сейчас я почувствовал то же самое и по отношению к матери. Мне хотелось бросить в нее правду о том, что случилось с ее дочерью. Выпрыгнуть сию же минуту из машины и прокричать в сторону окна на втором этаже. Но откуда во мне взяться такой смелости?.. Вскоре Такагаки Сая выступила за меня:

– Лучше бы он погиб в автокатастрофе, тогда бы хоть страховку выплатили.

– Не говори ерунды.

– Я проверила его медицинскую страховку. Ему ничего не выплатили, так как он был пьяным за рулем, но если бы он погиб, то страховку по смерти, скорее всего, выплатили бы. Да и сейчас, если бы он умер нам на радость, то мы бы получили деньги.

– Да что ты такое говоришь!

– Мама! – перебила она мать.

По тому, как она это произнесла, и по шуму ее дыхания я догадался, что она хочет открыться матери. Сидя в машине, я молил ее набраться смелости и все рассказать. Я сжал кулаки у груди, с такой силой желая этого, что руки у меня затряслись.

– Он…

Но в итоге она так ничего и не рассказала.

Той ночью перед тем как уснуть, она выдвинула какой-то ящик. В любой комнате есть выдвижные ящики, и обычно все их закрывают после того как открыли. Через несколько секунд или – самое долгое – через пару десятков секунд. Но той ночью она открыла ящик и долго его не закрывала. Я не слышал, ни как она что-то достала, ни как что-то положила. Как будто в течение долгого времени она смотрела на что-то лежавшее внутри.

Как ни странно, это повторилось и на следующий день, и после. Погасив свет, перед сном она непременно открывала ящик и тихонько закрывала его – не сразу, а гораздо позже. Судя по звуку и расстоянию до его источника, это был ящик стола. Я представлял себе разные предметы, которые попадались ей на глаза: альбом на окончание средней школы, красивые камешки, собранные на берегу моря, старый альбом с семейными фотографиями, ее собственное старое фото.

Когда раз в две недели я видел Такагаки Саю в классе, у нее всегда было напускное безразличное выражение на лице. Когда к ней обращался кто-то из одноклассников, она рассеянно поворачивала к нему голову и то наклоняла ее вбок, то поднимала, как будто смотрела не на собеседника, а внутрь себя. Когда занятия заканчивались и она выходила из класса, я слышал, как о ней говорили, что это с ней из-за стресса, из-за того, что она изо всех сил готовится к вступительным экзаменам в вуз. Я ничего не смел возразить. Боялся, что мои слова нанесут непоправимый вред Такагаки Сае – как мои нарочитые рассуждения о паразитах. Я хотел спросить у Тауры, который учился с ней в одной школе, как она ведет себя там. Но по той же причине я не мог и этого сделать. Подобно тому как двор пустого дома зарастает всякими сорняками, раздражение и гнев разрастались в моем сердце. Но я в самом деле ничего не мог сделать. А события медленно двигались в сторону непоправимого финала.

6

Однажды на второй неделе декабря с вечера зарядил холодный дождь.

Эффект от «Клиармакса» значительно ослаб, к тому же ученики принесли с собой распространяющуюся в аудитории влажность. Пока я вел занятие по биологии, отражавшийся в окне профиль Такагаки Саи практически перестал быть различим. А когда я смотрел на нее прямо, ее лица, опущенного вниз и спрятанного за челкой, не было видно.

Однако в середине занятия я заметил, что она подняла лицо. Широко открытые глаза смотрели в пространство, спина до странного прямая. Она легонько покачивалась из стороны в сторону – вперед-назад, влево-вправо. Словно персонаж из кинофильма или телесериала, которым овладела какая-то сущность. Я отвел взгляд в сторону. Нельзя было допустить, чтобы это заметили ученики. Я продолжил занятия, ни разу больше толком не посмотрев на нее, но краем глаза видел, что она сидит все в той же позе.