Треки смерти

Спустя год после того как я увидел волосатика… Впрочем, это не столь важно. В общем, это было накануне Дня матери. Я собирался сделать маме подарок. Делал я его впервые. У меня оставалось много подаренных на Новый год денег, и я хотел потратить часть на покупку брошки или чего-то такого для мамы. Но когда я спросил у нее, что она хочет в подарок, мама попросила меня нарисовать ее. Я согласился. Совсем неплохо, ведь денег я своих не потрачу. И мне казалось, что, если я как следует постараюсь, у меня все получится, несмотря на то что рисовал я ужасно. Я представлял себе, как обрадуется мама, получив в подарок мой рисунок, как она будет любоваться им, то поднося его ближе, то отставляя дальше. И меня охватывала преждевременная радость. Я наслаждался тем, что прокручивал в себе вновь и вновь приятное чувство, как будто меня легонько покусывал маленький зверек.

Но я слишком хорошо о себе думал. Я был на подъеме, разложил бумагу для рисования на столе у себя в комнате и начал рисовать карандашом улыбающуюся маму. Вскоре на бумаге появилось лицо со страшным, жутким выражением. Я оторопел и, нервничая, продолжил водить карандашом. Но чем больше линий я рисовал, тем кошмарнее становилось мамино лицо, и в конце концов она превратилась в совершенно незнакомого мне человека с кривой улыбкой.

На следующий день я извинился перед мамой, сказав, что совершенно забыл про рисунок.

А ночью я тихонько плакал под одеялом.

Перестав плакать, я услышал, как родители разговаривают в соседней комнате. Через дверь был смутно слышен только голос мамы, о чем они говорят, я совсем не мог расслышать. Может, мама рассказала отцу всю подноготную, какой у них плохой сын, который даже важное обещание сдержать не может? Эта мысль крутилась у меня в голове, но смелости встать и подойти поближе к двери во мне не нашлось. Может быть, если бы я подслушал их беседу, приложив ухо к двери, то понял бы, что они обсуждают совершенно другие темы. Даже если они и говорили о моем рисунке, то, возможно, это был легкий веселый разговор а-ля «что поделаешь с нашим сыночком», от которого на сердце становится светло. Но я лежал под одеялом и криво усмехался. Даже после того как голоса родителей смолкли, я продолжал так лежать. Чтобы обмануть самого себя, я сделал выражение лица, как на мамином портрете, который я нарисовал.

Кривая улыбка Такагаки Саи напоминала обе эти улыбки.

На меня самого той ночью и на мамино лицо, которое я нарисовал на бумаге.

4

Первым, что я услышал в ту ночь, был крик.

Так же, как и прошлой ночью, включив приемное устройство, я собирался остановить машину в порту. И вдруг услышал крик. Я спешно затормозил и обернулся. За горящими красными огнями тормозов виднелось темное окно комнаты Такагаки Саи. В наушнике опять послышались крики. Они доносились издалека, наверное, с первого этажа. И еще – как будто что-то упало. Топот по полу. Кричала женщина, но было непонятно, то ли Такагаки Сая, то ли ее мать… Нет, кричали обе. Иногда один голос накладывался на другой. Кричали хрипло, они что-то говорили друг другу. Внезапно шум и крики затихли.

Бом-бом-бом-бом-бом. Шум приближающихся шагов. Наверное, шел не один человек, а двое. Меня охватил смутный страх, я закрыл глаза и оказался не в машине, а в комнате Такагаки Саи. Резко открылась и тут же закрылась дверь. Бэмс! – что-то большое ударилось о дверь снаружи. Бэмс, бэмс! Звук не прекращался, было слышно дыхание Такагаки Саи, она что-то шептала. Ба-ам! – раздался еще более громкий звук. Она вскрикнула. Послышались неуверенные шаги. От приоткрытой двери потекла длинная узкая полоска света. Света становилось все больше, и я четко увидел темную мужскую тень, мелькнувшую силуэтом на фоне света.

– Как ты меня назвала?

Он говорил, еле шевеля губами, было понятно, что он пьян. Такагаки Сая прерывисто дышала, не произнося ни слова. Может быть, мужчина стал на нее наседать – она опять вскрикнула. Как будто совсем близко, я вновь услышал топот бегущих ног.

– Вы сказали, что больше не поднимете руку на маму.

– Отвечай! Как ты меня сейчас назвала?

Я услышал его слова, и мне показалось, что его горящие глаза смотрят прямо на меня.

– Ты назвала меня паразитом, так?

– Вы говорили, что больше не будете бить маму, но опять ударили, поэтому, увидев это…

– Тут же вырвалось, да? Похоже, ты давно задумала сказать мне это слово.

Снова тяжелый звук приближающихся шагов. Кто-то из собеседников упал на кровать.

– Показать тебе паразита?

Голос с металлом, но как будто его сдавили.

– А?.. Вот так вот.

Все из-за меня.

– Смотри, сейчас я проникну в твое тело. Вот так.