Тремарнок

Неудачи Айрис не вызывали у Лиз злорадства, только какую-то тупую боль, у которой не было ни причины, ни исцеления.

– Наверное, преувеличивают, – откликнулась наконец она.

Пэт возмущенно фыркнула:

– Чистая правда! Элейн не из тех, кто разносит сплетни. Она говорит, что источники у нее – надежней некуда, – и старушка дважды постучала по столешнице, – они у нее все такие!

Домой Лиз вернулась подавленная, и даже смех Рози положение не исправил. Волосы у дочери отросли, скрыли шрамы, у нее теперь была модная прическа «под мальчика».

– Что на обед? – спросила Рози заинтересованно.

– Макаронная запеканка с тунцом.

Лиз приготовилась выслушать возражения. Рыбу Рози не любила, несмотря на всю ее пользу.

– Тунец! Терпеть не могу, ты же знаешь! – последовал предсказуемый ответ. – Может, я лучше пиццу съем?

Но Рози быстро смирилась и засела за уроки.

Она пропустила немало занятий, и программу по математике ей приходилось нагонять, зато английский, похоже, не пострадал – оценки были высокие.

Лиз налила в сотейник воду для макарон и уже хотела поставить его на плиту, когда услышала грохот. Не выключив газ, она бросилась в комнату Рози. Дочь лежала на полу, рядом валялся перевернутый стул.

На миг Лиз накрыла темнота, но потом голос где-то внутри скомандовал: «Соберись!»

– Рози?!

Где же телефон? В гостиной, за телевизором. Девочка лежала неподвижно, но ее раскинутые руки и ноги подрагивали. Она не отвечала – но была жива.

Припадок? Первым делом убедиться, что цела голова.

Лиз отбросила стул, осторожно сняла с дочери треснувшие очки и повернула девочку набок, с облегчением убедившись, что она дышит.

Вызвать скорую, сказать, чтобы поторопились.

Бросилась к телефону и, набирая номер, обратно к дочери. Кровь на пальцах – откуда? Порезалась об очки? Нет, на затылке у Рози рана.

О господи.

Отвратительные, проникающие в самый мозг гудки сменились спокойным голосом оператора.

– По симптомам похоже на эпилептический припадок, – сказала женщина, – вы все правильно делаете. Не пытайтесь переместить ее.

Лиз понятия не имела, сколько прождала скорую, но к тому времени, как вокруг дочери засуетились врачи – ободряющие улыбки, мигание фонариков, переговоры по рации, – Рози уже пришла в себя. Сознание вернулось к ней, пусть и с трудом.

Когда Рози вынесли, Лиз заметила Пэт – заломив руки, старушка опасно пошатнулась, и Эсме обняла ее за плечи. Рядом стояла Шарлотта Пеннифезер. Странно, она-то тут что делает? А возле нее Лиз увидела Тома и дрожащую Джин. Где-то громко залаяла собака, но чья, Лиз не знала.

Носилки внесли в машину, и Лиз забралась следом, отметив, что во взгляде у Рози прибавилось осмысленности, а лицо чуточку порозовело.

Лиз улыбнулась – бодро, насколько хватило сил:

– Все будет хорошо.

Но чувствовала она себя так, будто ее внутренности засунули в центрифугу.

На Рози надели кислородную маску, поэтому говорить она не могла, но ее взгляда хватало. «Это опухоль, мама, – говорил этот взгляд, – я знаю. Она вернулась».

Лиз сжала ее холодную руку и стала ждать. Ничего другого не оставалось.

Они снова провели ночь в плимутской больнице, а на следующий день их повезли в Бристоль делать томографию. На этот раз Лиз была лучше подготовлена, поэтому, когда ей сказали, что опухоль снова растет и необходимо срочное лечение, сознание не потеряла. Ее охватила ярость.

– И как вы собираетесь с этим разобраться? – спросила она. Ей не нужны были ни сочувственные взгляды, ни чай – она требовала ответов и решений.

Сперва Рози предстояло пройти десятинедельный курс химиотерапии, а затем ее ждала лучевая терапия. Путь был долгим, но вероятность излечения составляла семьдесят процентов. Когда Лиз думала о страданиях, уготованных ее дочери, у нее разрывалось сердце. Она знала людей, прошедших химиотерапию, и понимала, насколько это тяжело. Впрочем, положительный прогноз обнадеживал, так что когда она вернулась к Рози, то уже слабо улыбалась.

– Смотри! – Рози показала матери картинку, которую успела нарисовать, пока Лиз беседовала с врачами.

Сидящая на камне русалка с золотыми волнистыми волосами до пояса.

Лиз не хотела рассказывать Рози, что вскоре та вновь облысеет. Она боялась, что дочь совсем падет духом. Лиз все бы отдала, чтобы поменяться местами с ней, но понимала, что жалость – плохой помощник. Сейчас она должна подбадривать свою девочку – а если понадобится, драться за нее, как тигрица.

Рози уже окончательно пришла в себя после приступа, и спустя двое суток ее выписали. Терапию предстояло начать в следующий понедельник. Упав, она ударилась об угол двери, и на ее уже многострадальную голову наложили шесть швов.

Дома Лиз позвонила Роберту и сообщила, что с работой покончено.

– Прости, но Рози я нужнее. Надеюсь, ты быстро подыщешь мне замену.

К счастью, в этот момент ее позвала дочь, и Лиз обрадовалась, что не придется выслушивать соболезнования Роберта.

– Обязательно дай знать, когда ей станет лучше! – поспешно проговорил он.

– Хорошо, – пообещала Лиз, подумав, что до этого еще далеко: лечение займет несколько месяцев.