Тренинги свободы

Различие между двумя историческими регионами проистекает из функционирования тоталитарных режимов, и, вследствие холодной войны, различие это больше, чем когда-либо. На примере Германии можно изучать, как это различие на обеих половинах континента ведет к усилению политического экстремизма. Канцлер Шрёдер прав, неонацизм действительно не восточногерманская проблема, но она все же стала опять германской проблемой потому, что западные немцы до нынешнего дня не приняли во внимание природу этого различия, а потому не считались с нею. Государство, строившее жизнь на эгалитарной социальной основе, рухнуло, однако наследие его тайной жизненной стратегии сохранилось в неприкосновенности. Собственно, у нее и не было причин не сохраниться. Ведь государство это рухнуло не потому, что капитализм по сути своей оказался гуманнее социализма, оно рухнуло и не потому, что томившиеся при диктатурах люди предпочли демократию и стали ее приверженцами, оно рухнуло и не потому, что внутренние структуры недифференцированных некреативных социалистических обществ оказались неконкурентоспособными в переживающем третью технологическую революцию мире, — оно рухнуло потому, что руководимые животным инстинктом накопления, вынужденные во имя эгалитарных идей жить в экономике дефицита и в нищете миллионы людей в течение нескольких десятилетий, словно кроты, вырывали из-под себя социалистическое государство. Они тоже хотели есть бананы, и вот они получили свои бананы. Теперь они выкапывают из-под себя демократию, нечто такое, о чем они, не располагая ни опытом, ни знаниями, не имеют никакого понятия. Будь это не так, новые демократические партии и новые демократические правительства, по крайней мере, не взяли бы на себя руководящую роль в легализации коррупции, в обкрадывании государства и криминализации. Или, по крайней мере, столь гордые своей всемирной значимостью Церкви интересовало бы не только, как и каким образом под видом возмещения урвать себе еще хоть что-нибудь у самых обездоленных, но и нечто совсем иное.

Гражданину новых демократий в принципе давно уже не свойственны такие душевные всплески или эмоции, на которые он мог бы с уверенностью опираться в новом своем положении, но это как раз и характерно для его нового положения. Он с глубокой внутренней убежденностью возвратился к прежней ролевой игре. Он вновь действует в соответствии со своими паразитическими наклонностями и мыслит в соответствии с идеями эгалитаризма. То есть стремится к богатству любой ценой, но желает при этом такого социального уравнительного государства, в котором все, кроме него, платят налоги, распределяют же их поровну, однако таким образом, чтобы ему доставалось больше. А если так не получается — желает формирования такого националистического полицейского государства, которое по расовым или историческим основаниям запретит соседу то, что ему, разумеется, разрешает. Граждане новых демократий с такой легкостью вернулись к симуляции, как будто они и не были хотя бы по закону свободными людьми. Прежде они симулировали социалистические взгляды, теперь демократические. А почему бы им и не остаться симулянтами, если граждане старых демократий, со своей стороны, не отказались от диссимуляции. Они ведь тоже не спешили исследовать ментальные и духовные последствия их собственного прошлого времен холодной войны.

Ведь картина мира теперь, благодаря материалам из открытых архивов, могла бы стать гораздо более дифференцированной, но они сохранили представление о двухполюсном мире. Канцлер Коль в момент воссоединения рисовал в своем воображении цветущие края, только бы не замечать видимую простым глазом реальность новых немецких областей, о которых канцлер Шрёдер, из-за хронической нехватки личного опыта, и по прошествии десяти лет думает по-прежнему, как о чем-то совершенно ему и его избирателям чуждом. Тяжкий информационный дефицит у Коля и неловкая политическая оговорка Шрёдера происходят из одной и той же диссимуляции, корни которой уходят во времена холодной войны. Один из-за неосведомленности игнорирует факты, другой же признается, что, хотя он и имеет о них представление, но не желает заниматься ими как абсолютно чуждыми для него и его избирателей. Там, где желают устраивать жизнь в условиях географической самоизоляции на основе универсальных идей и принципов, диссимуляция становится необходимой частью жизни. Западноевропейские левые на протяжении почти сорока лет игнорировали реальность осуществленного социализма, ту реальность, которую правые использовали как средство в своей системе аргументации. И все было бы так, если бы и те, и другие хотя бы умели последовательно отделять подлинную информацию от пропагандистских картинок. Это не получалось ни у тех, ни у других. Их собственное чувство реальности было серьезно травмировано во время холодной войны, и самим фактом этой травмированности они как бы переписали универсальные принципы.