Трещины и гвозди

Не презирает ли за то, что он хранит ее, как скелет в шкафу, вдали от посторонних взглядов?

Возможно.

Но по пути от ранчо Роудсов до светлой гостиной Лайлов Адрия успевает убедить себя, что так действительно правильнее. Иначе такие, как Чарли, сожрут ее, обглодают косточки и закопают поглубже.

Адрия боится этого больше, чем Мартина Лайла.

Синий.

Она прижимается к нему плотнее, обвивая его плечи руками и подставляя губы для долгого, тягучего поцелуя. Впервые им некуда торопиться. Впервые они не жмутся на автомобильном кресле посреди леса и не нападают друг на друга с поцелуями на темной парковке. Впервые руки Мартина гуляют по ее телу с ласковым трепетом, нащупывая слабые места. Трещины. Но не чтобы вколотить в эту трещину очередной гвоздь, а чтобы успокоить, заглушить боль.

Она медленно выдыхает.

Впервые Адрия чувствует себя почти нормальной старшеклассницей. Если забыть, что она ненавидима и гонима, что слаба, как считает отец-психопат, и что парень рядом с ней избил собственного друга. Почти нормально.

Мартин аккуратно стягивает с нее толстовку и медленно, вдумчиво касается тонкой талии. Адри кажется, что он касается ее впервые. Что те, другие, касания не имели смысла – в тех касаниях была только злость, паника, суета. Это касание про другое. Она чувствует, как его рука медленно движется выше, по ребрам, груди, выступам ключиц и углам плеч. Как его ладонь вновь ложится на линию скулы теплым прикосновением. В одном этом прикосновении больше смысла, чем во всех их предыдущих встречах.

Неосознанная мягкая улыбка трогает ее губы печатью одобрения, симпатии.

Зеленый.

Знакомый свет заполняет комнату. Молчаливый свидетель того вечера – зеленый аптечный крест. Дыхание Адри на секунду сбивается, глаза прищуриваются, рассматривая лицо Лайла и цветной отблеск в глазах. Ледяная глубина с неоновым огоньком. Так много всего внутри, но как ни смотри, не разглядеть злости. Мартин терпеливо ждет, позволяя рассматривать себя, но не разрывает касания.

Все же не нападение – оборона.

Адрия медленно кивает самой себе и припадает к губам Лайла в новом поцелуе.

Снова желтый.

Мартин придерживает ее, как хрупкий сосуд, и утягивает вслед за собой в уютную мягкость кровати.

Глава 22

Адрия сбегает еще до того, как первые лучи нового дня коснутся дома Лайлов и станут свидетелями ее слабости.

Вопросы вместе с чувством неловкости одолевают Адрию, стоит ей раскрыть глаза и увидеть спящего Мартина рядом. Остаться и принять происходящее оказывается мучительно сложно. Чувствовать, как его мерное дыхание греет плечо. Ощущать, как теплая ладонь жмется к ребрам. Окутанная этими чувствами, как в кокон, Адри цепенеет. Она позволяет себе побыть в этом оцепенении пять минут, десять, пятнадцать, но больше – оказывается чересчур.

Она прикрывает входную дверь, покидая спящий дом, и направляется в сторону багровых оттенков рассвета, туда, где не нужно сиюминутно отвечать на все вопросы. Что она здесь делает? Почему пришла сюда? Что чувствует?

Бредя по молчаливой улице, Адрия не поднимает головы, чтобы не заглядывать в пустые глазницы аккуратных домов, не встречаться с немым осуждением, которое таится в этих стенах. Она презирала эти районы так долго, чтобы однажды проснуться здесь и впервые за длительное время почувствовать себя хорошо. Просто хорошо. Это чувство кажется непривычным, чужим, и оно отзывается в ней стыдом, но что хуже – страхом.

Она не может вообразить себе, как провела бы это утро с Мартином. Что они сказали бы друг другу среди мятых простыней после звона будильника? Как они смотрели бы друг на друга, оценивая происходящее и с трудом находя слова? Никакими словами Адрия не смогла бы описать, что чувствует. Объяснить, как так вышло, что она влюбилась в человека, которого должна глубоко презирать.

Впервые Адри находит урок мистера Арчера полезным. Впервые монотонный гул его голоса, который будто льется из динамиков, убаюкивает ее, отвлекает и успокаивает. Адрия упорно всматривается в учебник, сбегая от реальности и пытаясь найти в исторических датах и фактах хоть какую-то закономерность – той, которой никогда не было в ее жизни. Как эти люди с блеклых иллюстраций умудрялись строить города, возводить целые цивилизации, вести затяжные войны? Адрия не знает даже, как понять собственные чувства.

Впрочем, в войне она кое-что понимает, в войне все просто – либо ты, либо тебя. Все остальное – нюансы. С миром все куда сложнее. Как строить цивилизацию, когда все твои ресурсы уходят на войну?

Не торопясь захлопывать учебник, еще несколько минут после звонка Адрия вглядывается в изображения великих сражений, пока мистер Арчер не окликает ее, кривовато улыбаясь:

– Появился интерес к истории, мисс Роудс?

Адрия смущенно вздрагивает, точно пойманная с поличным, и захлопывает учебник.

– Возможно, – она не поднимает взгляд и хмурится своему отражению в черном экране телефона на столе. Он молчит с самого утра.