Треснутая трубка

Вбежав в сарай и сразу же принявшись высматривать происходящее во дворе, ребята и не разглядели всего, что тут имеется. Правда, Саша, когда открывал дверь, успел заметить, что в другом конце сарая к стенке приставлена лестница, вероятно, ведущая на сеновал. Теперь-то он и указывал на нее.

— Айда скорее!

Мальчишки друг за другом взлетели по лестнице вверх. Сеновал был большой, прячься хоть всем отрядом, и что самое хорошее — тут была большая куча прошлогодней соломы. Ребята нырнули в нее и быстро зарылись с головой.

— Саша… А, Саш, слышишь? — зашептал Захарка.

— Слышу.

— А вдруг они сюда поднимутся?

— Да ладно уж, молчи!..

Садков, видимо, подвел приезжих к погребу — голоса раздались прямо под ребятами. А они не то, чтобы шевельнуться, даже дыхание затаили.

— Они напали на наш след еще до Москвы, — сказал густой сильный голос. Это, по всему, Марк Апполонович! — Такие нам петли пришлось выделывать на такси, чтобы добраться с Белорусского вокзала до Казанского, — кошмар один… Совсем подумали было, что оторвались от них, ан нет…

— Выходит, они знают и то, что вы теперя здесь? — спросил Садков.

— Э-э, нет. Не на тех они напали!.. До Арзамаса мы не заметили ничего опасного. Совсем уже было вздохнули свободно, но вдруг в Шумерле…

— Что в Шумерле? — торопливо переспросил Садков.

На этот раз прозвучал третий голос, — видимо, заговорил давний «знакомый» Саши.

— В Шумерле я, воспользовавшись остановкой, вышел на перрон, спросил у девчонок, продающих ягоды, о ближнем ларьке. Потом прошел по дощатому тротуару за вокзал и подошел к деревянному гастроному. Но не я один, оказывается, искал эту лавочку — прямо за мной к ней подошли еще двое. И один из них оказался как раз тем парнем, что сидел в нашем купе и всю дорогу от Москвы играл в шахматы с одним интеллигентного вида гражданином. Надо же такому случиться: именно тот же гражданин, именно в Шумерле и именно в том же гастрономе возымел желание приобрести водочки…

Марк Апполонович не дал ему договорить.

— Одним словом, — сказал он, — мы со всеми предосторожностями «исчезли» из поезда не в Канаше, а гораздо позже, в Тюрлемах. А оттуда — автобусом. Но уверенности, что оторвались окончательно, у меня все же нет.

— Выходит… выходит, и за моим домом могут следить! — сдавленно прохрипел Садков.

— Ну, ты не труби тревогу раньше времени, — поспешил успокоить его Марк Апполонович. — Мы у тебя долго не задержимся. Скажи, через этот лес можно выйти на Канашское шоссе?

— На Канашское шоссе? — все так же хрипло переспросил лесник.

— Да. Чтобы не возвращаться в город, а выйти прямо на шоссе. Есть такая возможность?

Садков почему-то не ответил сразу. Видимо, задумался. В это время на облупившийся от загара нос Захарки, ждавшего ответа лесника, затаив дыхание, заползла какая-то букашка. Он высунул язык, согнул его вверх и, дунув по нему, сбил ее с носа. Но в том месте, где проползла проклятая букашка, нос сильно зачесался. Захарка, замирая от осторожности, почесал его мизинцем и тут же понял, что его ждет еще большая беда — ему страшно захотелось чихнуть. Захарка намертво прикусил нижнюю губу…

— Пешком придется топать, — сказал внизу Садков.

— Ладно, — согласился Марк Апполонович. — Нам придется менять план действий, поэтому мы только переночуем у тебя и тронемся дальше.

— Ну, свое уж сами знаете, — тихо ответил лесник. — А теперича идемте в дом…

— Постой! — остановил его Марк Апполонович. Голос его сделался жестким. — А если случится что, начнут тебя допрашивать — чтобы ни-ни!.. Понял? Не то придется вспомнить гродненские грехи. И прощай тогда твоя тихая жизнь в этом райском уголке!..

Меж разговором внизу, видно, прятали вещи приезжих: скрипнула дверь конюшни, щелкнул замок, «Ах, ушли бы, вышли бы отсюда поскорее! — мельтешило в голове Захарки. — Если чихну, когда они здесь, все погублю… И ребята мне никогда не простят…» Внизу почему-то начали говорить шепотом. А Захарка уже не мог терпеть. Сразу взмокший от напряжения, он с отчаянием потянулся к товарищу.

— Саша… я…

Но договорить не успел — на весь сарай прозвучало отчаянное:

— А-апчхи!..

11

— Кто-то чихнул? — донесся снизу взволнованный голос Марка Апполоновича. — Слышали?

— Точно, — ответил голос молодого. — Вон там, в конюшне.

Снова звякнул замок, скрипнула дверь конюшни. Потом чиркнула спичка и удивленный голос сказал:

— Что за чертовщина! Здесь никого нет!

Может быть, никто и не обратил бы внимания на лестницу, ведущую на сеновал, но Захарка раз за разом звонко чихнул еще. И тут же голос молодого проревел на весь сарай:

— Он там, наверху!

Под его ногами заскрипели нижние перекладинки лестницы. Захарка уже понял, что сбежать отсюда им не удастся. Поэтому он шепнул товарищу, чтобы тот лежал тихо, и вылез из-под соломы. Нарочно громко шурша, закидал Сашу еще лучше и, смело продолжая чихать, подполз к люку и свесил ноги вниз.

Поднимавшийся снизу, увидев над головой детские ноги, схватил их руками и сильно дернул вниз. Захарка чуть не загремел с двухметровой высоты, но успел схватиться за край навеса.