Tresor Ее Величества

Прежде чем начать расследование, Шешковский приказал никого не впускать и никого не выпускать из Гостилиц, после чего повелел арестовать управляющего и фрейлину Самохину. Управляющий все равно должен был отвечать за все происходящее на вверенной ему территории, что же до Полины Самохиной, то тут случай особый. Когда от обычной простуды ни с того ни с сего помирает семнадцатилетняя фрейлина, которая прежде ничем серьезным не болела, но зато собиралась сделать доклад государыне, он еще мог списать произошедшее на случай. Но когда после откровенного разговора с ним пострадала Даша Гагарина, стало понятно, что ни о каких случайностях не может быть и речи. В обоих случаях речь шла о Полине Самохиной и ее странной тетушке. А ведь считалось, что ее родители угорели в доме, а единственная тетушка Анна Васильевна померла, оставленная без помощи в своем доме, когда он, Шешковский, валялся побитой собакой на постоялом дворе. На самом деле ему давно следовало обратить внимание на эту родственницу, и он тогда даже пытался переговорить с Евреиновым, но… А впрочем, теперь-то за камергером не придется посылать.

Неожиданно исполнительный Тимофей Евреинов оказался смирно сидящим подле дверей великой княгини.

– Прошу прощения, Степан Иванович, – начал он, слегка заикаясь, – мне сообщили, что я должен зайти в Тайную канцелярию, но я до сих пор просто не успел добраться до столицы, – он виновато улыбнулся. – Когда двор в разъездах, сами знаете. В общем, я тут подготавливал покои, а когда уже совсем собрался отправиться к вам, мне вдруг сообщают, что двор уже в пути. Вот, пришлось встречать, – он развел руками, – спрашивайте ради бога. У нас тут сами знаете, что творится, Елизавета Петровна от страху, что могла единым разом потерять и племянника, и Екатерину Алексеевну, нынче слегла. Я вторые сутки не сплю.

– Дарья Алексеевна Гагарина сообщила мне, что к Полине Самохиной приезжала ее тетушка, по нашим же сведениям, никакой родственницы, тем более тетушки, у Полины Тихоновны нет.

– Полагаю, вам виднее, – лицо камергера помрачнело, впрочем, он не утратил присутствия духа.

– Как вы можете объяснить сей факт?! – Степан говорил полушепотом, так что высокому худощавому Евреинову пришлось нагибаться к нему.

– Никак не объясню, – он почесал в затылке, смешно сдвинув на лоб коротенький паричок, – могу ли я знать всех родственников наших придворных? Мое дело каждого нового человека в специальную книгу записать, кто таков, когда и к кому приехал, когда уехал. Камергер Ее Величества записывает всех, кто является на прием к государыне или к ее свите, мы же со Шкуриным делаем то же самое для малого двора. А в том визите не было ничего из ряда вон, кроме разве что того, что в присутствие означенной особы покойная Анастасия Гагарина устроила небольшой ля скандаль. Я уже хотел вмешаться, но дама разъяснила мне, что Настя и Полина поссорились из-за каких-то девичьих глупостей, и попросила, чтобы лакей принес им кофе с пирожными. Я разрешил им разместиться в беседке подальше от дворца, и дама так мило поговорила с обеими девицами, что они присмирели и больше в тот день не ругались.

– Судя по всему, они больше уже никогда не ругались, – съязвил Шешковский.

– К сожалению, ночью Анастасии сделалось дурно, к ней вызвали лейб-медика, но…

– Как выглядела эта дама? Можете ее описать?

– Темноволосая, среднего роста, – Тимофей задумался, – у меня плохая память на лица, впрочем, – неожиданно его лицо прояснилось, – у нее над правым глазом шрамик был приметный, вроде скобочки.

Глава 28. Дочка друга

РАЗУМЕЕТСЯ, ПЕРВЫМ ДЕЛОМ нужно было расследовать, от чего на самом деле рухнул дом, но никакого иного злого умысла, кроме как постройка самого дома, сделанная против всех правил и норм, не было обнаружено. Фундамент закладывали в четыре ряда известняковых плит; архитектор приказал поставить в первом этаже двенадцать балок на манер столбов и не трогать их вплоть до его возвращения. Как известно, любой новый дом должен выстоять положенное ему время. Но это требование не было выполнено. Сам же архитектор, начав строительство гостевого домика, был спешно вызван в другое имение Кирилла Разумовского на Украину, так что за работами доглядывал управляющий Гостилиц, который теперь и давал ответ в Канцелярии тайных дел. Из его собственных показаний следовало, что архитектор запретил кому бы то ни было до своего возвращения прикасаться к этим двенадцати балкам. Но когда пришло сообщение о приезде двора, управляющий поспешил закончить постройку, а именно выломал эти самые балки, так как те мешали проносу мебели. В результате во время оттепели здание осело на четыре ряда известняковых плит, которые стали расползаться в разные стороны, и сам дом доплыл аж до бугра, который его собственно и задержал.