Третье правило пророка

Четвертое правило хорошего пророка — будь человечен, даже служа богам.

Всю ночь двое евнухов провели, по очереди охраняя Акту — великий стыд будет, если она исхитрится сама лишить себя жизни!

Солнце едва-едва начало проглядывать сквозь тучи, когда я начал большое жертвоприношение. Одного за другим я закалывал белых быков с золочеными рогами, которых подводили помощники, и пел молитвы. Акта была гвоздем финала четвертого гимна.

Великий царь стоял позади в благоговейной позе. Со всех стороны слышался звон оружия и песни на сотне языков и наречий, которыми подбадривают себя воины царя. На кораблях Элиддании тоже приносили гекатомбы быков — воздух звенел напряжением магии. Тучи разбухали; в их черноту уже страшно было смотреть. Но над флотом Великого царя Гурраха густела такая же туча — Эбеновая богиня простерла руку над своими верными сынами!

Не прерывая пения, я жестом отослал помощников за Актой. Они явились посреди второго гимна — и без девушки. Прервать молитву было нельзя, и я долгих шесть стихов ждал их доклада. Прервавшись, я подошел к помощнику. Тот был бел, как полотно.

— Великий! Дева пропала! Евнухи убиты! Каюта пуста!

Я побледнел и сделал шаг назад. Будь я постарше лет на тридцать — то осел бы на руки слуг.

— Великий царь! — воскликнул я негромко (только паники перед битвой нам не хватало) — Акта пропала!

Гуррах качнулся, словно от удара копьем, а потом выругался — давненько я не слыхал такого забористого богохульства!

— Где Хара? — Надо отдать должное — царь знал о тайнах своего сына не хуже моего и понял все мгновенно.

Слуги сказали, что принц с утра остался в своей каюте — у него прихватило живот, а свою эскадру навестил накануне вечером. Естественно, в каюте его не было.

— Найдите этого щенка! — взревел царь так, что жертвенные быки повернули к нему большерогие головы.

Помощники, не понимая, почему нарушен церемониал, жестами звали меня к алтарю, старясь сохранить должное благолепие. Я вернулся к третьему гимну. И вот, когда я пел очень красивые, прямо-таки лиричные строки, которые не портил даже неуклюжий язык тшат, Богиня прервала меня.

— У ТЕБЯ СПЕРЛИ ДЕВУ, ОСЕЛ!!! — глас ее гремел, как никогда прежде. — ИЩИТЕ, ГЛУПЦЫ! — в ужасе я упал ниц, а кое-кто из моих помощников — так и вовсе за борт.

Я поручил обряд племяннику и побежал за гадательными костями из панциря зверя шапхха. Но они не понадобились.

— ОНИ У ПРАВОГО БОРТА, ОСТОЛОП! — глас Богини покрывал шум начинающейся битвы.

Небольшая, длинная лодка ходко шла, подскакивая на высокой волне; десяток друзей и слуг принца слаженно гребли. В центре сидел Хара, а рядом — нечто, подозрительно прикрытое полосатым покрывалом. Минута — и грозные окрики понеслись над флотом, задвигались значки на мачтах царской пентаремы и ближайшие к принцу суда вышли наперерез беглецам. Слуги Великого царя спешили выполнить его приказ, рассчитывая на почести и награды. Со всех сторон на воду спускали лодки.

Мощными гребками они сближались. Тогда поднялся сам Хара и броском копья сразил чернокожего великана-такирца на носу ближайшей лодки. Но их окружали уже десяток судов. Огромные триремы медленно приходили в движение. Лучники получили приказ не стрелять, чтобы не задеть деву, но солдат царя было во много раз больше, чем друзей Хары.

Принц недаром был закален в горниле битв. Скупыми жестами он отдавал приказы. С треском, слышным даже на нашем судне, его лодка врезалась в центр ближайшей царской ладьи. Хара первый перескочил на ее борт и проткнул ближайшего солдата… Бой был коротким, но яростным. Как это и бывает, одна прекрасная дева стоила жизни многим славным мужам.

Люди принца и люди царя усеяли своими телами сцепившиеся лодки, но Хару и его спутников оттеснили обратно на их окруженное суденышко. Темные волосы Акты виднелись в центре — она судорожно сжимала руку принца. Тот отстранил ее за спину и поднял меч. Броня его была изрублена.

Вода под лодками ударила вверх, словно гейзер, суденышки слуг царя полетели прочь. Массивное, темное тело всплыло перед лодкой принца и осторожно обхватило ее щупальцами. Хара поднял было меч, но опустил, признав существо из легенд — Каратака, морского коня самого Элидданского бога морей. Исполинская мокрая лошадиная голова встряхнулась, обдала всех водой, и наполнила воздух задорным ржанием.

А потом потащила за собой лодку принца. Громоздкий корабль с тремя рядами весел перекрыл ей путь. Конь дохнул водой и пробил борт. С грохотом, словно от ядра катапульты, он пролетел судно насквозь, таща лодку дальше. Половины корабля быстро тонули.

Тогда в дело вступила разгневанная Тшарат!

Богиня моя яростная и могучая, но, увы, не слишком меткая. Молнии ее падали на море, словно исполинские копья, сотканные из света. Грохот оглушил нас. Молнии разили впереди и сзади коня, убивая тех бедолаг, кто оказался в воде, поражали корабли царя, превращая их в полыхающие костры, но чудесный конь морей ловко уходил, вился из стороны в сторону и словно издевался над Тшарат.