Третьи дворы

А вот они целуются. Да, Андре вовсе не выглядит недовольным или сопротивляющимся – наоборот, его тонкие пальцы красиво лежат на Ивановом затылке. И что теперь со всем этим делать? Не спрося разрешения, добавить фотографию в свой инстаграм? Нельзя. Это, скажем так, личный архив. И выставить его напоказ – стать одним из тех, кто пользовался Андре для собственной славы. Как там парень сказал – «Писали книгу «Одна ночь со звездой»? Вот это как раз будет он, один из них, кто захотел путем грязного белья заполучить и себе кусочек известности…

А Андре, закрыв перед носом у Ивана дверь в номер, прислонился к ней и замер. Шагов от его двери к лифту не было, а значит, мужчина так же стоит перед захлопнувшейся дверью, как и Андре – внутри номера. Так они стояли с двух сторон двери, не двигаясь и прислушиваясь: кто уйдет первый?  Андре совсем уже было решил уступить и открыть дверь – но услышал медленные, нехотя удаляющиеся шаги.

– Не пойму, выиграл я или проиграл? – сам себе сказал парень и тоже отошел от двери.

5.

Странный он, этот русский, – думал Андре, медленно снимая сапоги, – выглядит настоящим мачо, этаким победителем, а на самом деле… все время чего-то смущается, боится, все время в какой-то внутренней борьбе. Что за раздрай? Зачем? И такая странная реакция на мое предложение поехать в Нью-Йорк… как будто не поверил. А потом испугался. Чего он боится? Того, что у него ничего не получится? Но какой смысл бояться, еще не попробовав свои силы? Заранее подписываться на провал? Глупо. Или, может, это я рассуждаю глупо? Он совсем другой, этот русский. Он мыслит по-другому. У него какие-то сомнения постоянные, он боится даже того, что ему хочется до меня дотронуться… Может быть, он влюбился? Ха, смешно. Ему двадцать пять лет, у него солидный опыт по части завоевания слабого пола, у него были совершенно циничные глаза, когда он говорил со своей бывшей пассией… Человек с такими циничными глазами не может так быстро влюбиться. Но как горели у него глаза, когда он меня поцеловал! Ох, черт, не думать про это, не думать… Надо держаться до конца. До какого конца? До финального. В финале ничего не будет, ничего. Будет только совместная работа и чашка кофе в баре напротив моего агентства раз в месяц. Надо настроиться на работу. Работа, работа, работа… что там у нас будет через два дня? Джерматти. Джерматти, Нью-Йорк…

Андре сложил вещи, постоял под теплым душем и нырнул под одеяло, привычно потирая вывихнутое недавно колено. Он поехал в Россию еще и потому, что хотел окончательно восстановиться – на недавней неделе моды в Пекине он неудачно подвернул ногу в жутко неудобных туфлях, и свалился с высоты собственных ста девяноста сантиметров плюс шестнадцатисантиметровый каблук. Два метра высоты, хаха. Хорошо еще, что это низвержение бога произошло на репетиции! Зная самого себя и свое неумение спокойно сидеть дома, Андре сознательно взял тайм-аут и напросился в провожатые к старине Дугласу.

За две недели в съемочном павильоне, когда Андре сидел рядом с режиссером и не предпринимал попыток активно двигаться (и уж, конечно, не носил обувь на каблуках), колено почти прошло, но стоило сегодня его напрячь длительной ходьбой – и пожалуйста, снова заныло. Не сильно, нет – но ощутимо, мешая уснуть. Слегка подергивало даже.

Андре, вздохнув, взял из вазы яблоко и потянулся к телефону. Листая свои собственные фотографии, сделанные Иваном, он снова и снова повторял себе: нет, я не ошибся в нем. Он умеет видеть и ракурсы, и свет, умеет все это преподать… да я скорее съем свою кепку, чем предположу, что он ничего не добьется в этой профессии!

Но, черт возьми, он так жутко не уверен в себе, надо как-то подбодрить его. Убедить в его собственных силах. Может быть, попросить его завтра взять с собой фотоаппарат? Живи он в Нью-Йорке, он легко вошел бы в десятку самых востребованных моделей – или фотографов. А он играет в каком-то второразрядном театре героев-любовников, массовку, роли без слов…

Андре сходил пару раз на спектакли театра, в котором играют Иван и еще пара занятых у Дугласа актеров. Иван выступал один раз в роли свидетеля в пьесе об убийстве, второй раз – в роли воина. Свидетель говорил пару фраз, а вот воин просто красиво ходил по сцене. Роль, которая не требовала от него использования его актерских данных и на 10% – обнаженный торс, галифе, сапоги, взгляд исподлобья. Полчаса на сцене в общей сложности. Ничего не скажешь, востребованный актер. Ради чего он сидит здесь? Почему не пытается попасть в другие театры, в кино, в модельный бизнес? А впрочем, он уже объяснял сегодня…

Андре устроился поудобнее, догрызая яблоко, и написал Ивану сообщение.

Сообщение пиликнуло, когда Иван докуривал третью сигарету подряд, бездумно глядя в телевизор. На экране по подиуму вышагивали тощие несимпатичные девицы в экстравагантных кусках материи, а Иван смотрел на все это пестрое мельтешение и ни на чем не мог сконцентрироваться.

Он привык засыпать под работающий телевизор – неяркое мерцание почему-то успокаивало, наводило сон.