Третьи дворы

Он никогда не смотрел фильмы. Особенно, современные. Может быть, оттого, что сам он работал в театре, в каждом «киношном» слове слышалась ему фальшь, движения выглядели деревянными и неестественными. Он прекрасно понимал своих коллег, театральных актеров, которые недолюбливали собратьев-актеров по цеху киношному. Те попадали на экраны окольными путями, минуя жесткую школу жизни в театре – и зачастую слова «вжиться в образ» или «простроить характер персонажа» для них были пустым звуком. Они умели только красиво встать, красиво сесть, произнести фразу для одного дубля, запомнить еще одну – и не затрудняли себя мыслями про цельность героя. Зачем? Ведь в конкретном дубле конкретного съемочного дня герой просто красиво дрался, напрягая мускулы. Или красиво бежал по эстакаде под дождем.

Взять и отыграть полный спектакль – с полной историей героя, со всеми его фразами, выстроить его характер, увидеть мельчайшие тонкости и детали образа – все это в кино было не нужно. Это могло работать только в театре, где актерам дают только один дубль за вечер. Один на всех. И на сцене прожить жизнь своего героя можно только один раз. Без возможности «сыграть заново», если что-то не вышло.

Иван был убежденным театральным актером. Да, в его репертуаре не было каких-то ярких, запоминающихся ролей и работ – так, пустяки, лица второго плана. Но он имел счастье работать на одной сцене с настоящими мастерами своего дела. И он видел, как они работают, как они живут и умирают вместе со своим героем, как они страдают, если что-то не понимают, не «видят» в характере, если не могут полностью раствориться на сцене… Иван изо всех сил учился у таких мастеров. И искренне расстраивался, когда видел на экране «халтуру».

Телевизор он включал только, чтобы найти канал «Discovery» и отвлечься от реалий своей собственной жизни.

Сейчас, пощелкав пультом, он наткнулся на Fashion-TV и застрял на нем, куря одну сигарету за другой и глядя на мелькающие картинки. Раньше ему все это было неинтересно, а сейчас стало казаться, что уже одно появление в его жизни волшебной феи-Андреа сделало его причастным к этому миру haute couture.

Иван не понимал этот мир, и чем больше смотрел – тем сильнее не понимал. Кусок тряпки, завязанный на поясе, назвали «модной тенденцией сезона». Невразумительный мешок с прорезями для головы и рук считался «высокой модой». Вышагивающие девицы казались сестрами-близнецами – изможденные, с голенастыми ногами, руками, больше похожими на веточки, и жирафьими шеями. Эти модели шли, некрасиво ссутулившись, размахивая руками и цепляя тощими коленками друг за друга. Эти модели Ивану совсем не нравились. Они были неинтересными, плоскими, пустыми, как чистый лист бумаги – что на нем нарисуешь, то он и показывает. Андре же был ни на кого из них не похож. Сейчас Иван совершенно искренне так думал, совершенно забыв, как сам называл Андре «собачкой Дугласа».

Сон почему-то не шел. Иван пил чай, грыз орешки, в сотый раз проверил инстаграм Андре, посмотрел на их с Андре фотографию, набирающую популярность среди поклонников парня, перелистал фотографии, сделанные днем… в голове было пусто и как-то тоскливо. Было ощущение похмелья – как бы весело и здорово ни было накануне, наутро все равно тошно и болит голова. А у Ивана сейчас болело что-то вроде души. Зудело, скреблось червячком, заставляло сожалеть и раскаиваться.

Какой же я идиот, думал Иван. Я потащил его на какую-то ненужную ему вечеринку, где на него набросились, как шакалы. Я говорил весь день какую-то чепуху, обижался, как красна девица, изображал недотрогу… даже не поблагодарил как следует за данный мне шанс! Неблагодарная, глупая свинья! И после этого я предполагал, что Андре со мной захочется общаться? Да он во мне увидел только хлюпика, слабака и тупицу!

И тут звякнуло сообщение. «Андре», высветилось на дисплее. Иван сглотнул, выронил сигарету на коврик, чертыхнулся, суетливо поднял, затушил в пепельнице, выронил телефон, поднял телефон… руки дрожали.

Да что со мной, испугался Иван, я так не вел себя даже в пятнадцать лет, когда мне ответила взаимностью первая красавица школы! А сейчас мне двадцать восемь, и я начинаю ронять предметы от сообщения, посланного парнем?

«Спишь?»

Это одно слово почему-то наполнило душу таким головокружительным восторгом, что Иван даже подпрыгнул. Андре тоже не спит! И думает про него – иначе с чего бы ему писать сообщения?

«Нет. Не получается. А ты почему не спишь?».

Иван постарался ответить нейтрально, подавив желание тут же рассказать о том, что у него на душе и повиниться во всех грехах. Ответ показался ему до обидного деловым и сухим:

«Я думал о том, что будет завтра. Может, сходим в Эрмитаж?»

Иван посидел пару секунд с обиженным выражением лица, но тут же, вспомнив свои недавние раскаяния в глупом поведении и свинстве, взял себя в руки и ответил:

«Конечно, если ты хочешь».

«Но это мой максимум. На длинные дистанции я больше не ходок, колено болит».

«ОК. А что с твоим коленом?»

«Я упал на показе две недели назад, вывихнул»

«Почему же ты мне не сказал?»