Третьи дворы

Андре смущенно присел на краешек дивана, закрывая голые коленки полами халата. Иван сел рядом, соблюдая безопасное расстояние, чтобы не дать повода усомниться в своих честных и чистых намерениях.

– А знаешь, как пила чай моя бабушка? У нас в России есть такие … мммм… как бы тебе объяснить… кусочки теста, свернутые в кольцо. Не пончики, нет. Тесто такое… как будто булка. С маком. Называется – баранки. И – бублики. И раньше купцы… ты знаешь, кто такие купцы?… ну вот, купцы пили чай из самовара, с баранками и бубликами. Наливали чай в блюдечко, дули на него, чтобы не горячо, и заедали баранкой. И сахар, кусочками, откусывали. Называлось «пить чай вприкуску». У меня бабушка была из обедневшей купеческой семьи. И она до самой старости любила пить чай вприкуску. И бублики. Что ты смеешься? Смешное слово? Какое? Вприкуску? Или бублики?

Андре действительно тихонько рассмеялся, немного расслабившись, сел посвободнее, поджал под себя ноги, потянулся к вазе с фруктами.

– А бананы? Бананы твоя бабушка любила?

– Ой, с бананами и вовсе история особая… у нас была небогатая семья. Проще даже сказать, бедная. А бананы в 90е были еще редким лакомством. Совсем изредка они появлялись где-то у знакомых, на праздниках, были совсем зелеными и неспелыми, но все равно их считали деликатесом. И бабушка никогда не ела бананы! Она аккуратно заворачивала их в салфеточку и несла домой, мне. Чтобы ребенок попробовал заморских фруктов. А они были зеленые, неспелые, и по вкусу напоминали траву… Я помню, ты говорил, что много читал про Россию. Интересно, в Ваших книжках есть что-нибудь про СССР, про то, как мы тут жили… как получали по талонам сахар? Как в магазинах  у нас стояли в ряд банки с томатным соком, и спички – и все? У вас такое писали?

– Да ну, что ты… где я мог взять такие книжки… у нас книжки про что-то общее: про Хрущева. Про Сталинские лагеря. Про перестройку, политику… про жизнь не написано ничего. Я, конечно, потом много читал в интернете, по-русски. Но там пишут обычные люди, как мы с тобой. У них субъективное восприятие. Те, кто жил хорошо, говорят, что была прекрасная страна. Те, кто жил бедно, рассказывают ужасы и ругаются. А у нас, в Америке, считается, что ты сам виноват в том, как ты живешь. И если ты живешь плохо и бедно, то это значит, что ты сам не хочешь работать и зарабатывать деньги. Потому, что если ты хочешь, ты будешь стараться, ты будешь работать на двух работах, по ночам, ты будешь на всем экономить, поступишь учиться, потом найдешь работу получше… в общем, все зависит от тебя.

– А ты? Где учился ты?

– В школе. Только в школе… я хотел получать историческое образование, и в восемнадцать даже сдавал тесты в колледж, но… я ведь тебе рассказывал, у меня не было ни копейки денег. Мать уже умерла к тому времени. Я работал в закусочной, снимал полуподвальную комнату в той же закусочной. А на колледж нужны были деньги… Я пошел туда просто, чтобы доказать самому себе: я могу. И я действительно получил неплохой балл! Если бы у меня были деньги, я бы оплатил семестр и был бы успешно зачислен, стал бы историком. Но у меня не было денег… поэтому я получил свои баллы, улыбнулся комиссии, сказал: «ОКей, ребята, спасибо, это было классно!» и пошел в свою закусочную. Тогда я был еще худее, и у меня были короткие волосы. Вот такие. До подбородка. Под кепкой они … как это сказать по-русски… мялись. И когда я снимал кепку, моя голова была похожа на хризантему. Я не представлял, что делать дальше! Но мне повезло…

Иван обратил внимание, что именно на этом месте и днем Андре закончил свой рассказ, и не спешил расспрашивать дальше. Андре помолчал, дотянулся до сигарет и закурил.

Он совсем уже не напрягался, и Иван понял, что совсем не зря приехал сюда. В конце концов, он добился того, чего хотел – они разговаривают. А значит, у Ивана есть шанс понять этого человека. Как он и хотел.

– В общем, когда я перестал носить кепку закусочной, выяснилось, что я вовсе не хризантема. Я оказался просто тощим мальчиком с девочковым лицом. Мне даже краситься не надо было – никто бы не догадался, что я мальчик. Один мой… знакомый, увидев меня случайно на улице, когда уже волосы немножко отросли, сказал: матерь божья, что же с тобой стало? Ты же просто уродец!

Андре рассмеялся, а Иван вытаращил глаза: как такое можно сказать в лицо? Даже если это правда? А в данном случае это еще и НЕправда?