Третьи дворы

Вот и сейчас Иван раскрутил штатив, установил камеру и начал ее настраивать. Объектив… для одного Андре? Конечно, никто другой Ивану не нужен, общих планов он брать не собирается, да и Андре будет исключительно отвечать на вопросы, сидя в кресле – значит, динамики не будет тоже. Статика. Значит, объектив можно взять портретный. Вспышка отсюда «добьет» вот эта, небольшая, с отражателем. Нацепить рассеиватель, чтобы не лупило в глаза… ISO… выдержка… пробный кадр – нет, не то. Слишком много теней. А если вот так…

Пока Иван возился и тестировал свои настройки, вокруг него сконцентрировались остальные фотографы, которых Иван так бесцеремонно растолкал. Они косились на несносного хама, но ничего не говорили – либо видели вчера Ивана на подиуме, либо просто не считали нужным скандалить.

То, что к площадке подходит какая-то знаменитость, Иван понял по громкому гулу соседей, их обернувшимся зашелестевшим камерам и всеобщему оживлению.

Сам он оборачиваться боялся: у него словно морозом свело шею, затылок и спину. Он до такой степени боялся встретиться глазами с Андре, что чуть было не бросился бежать – но вовремя вцепился в штатив с фотоаппаратом, который и вернул его к реальности.

 Засверкали вспышки. Андре, не останавливаясь, на бегу послал всем воздушные поцелуи и порхнул за стол – легкий, воздушный, небесный.

Ивану показалось, что сегодня Андре был еще красивее, и у него внутри все скрутилось в комок от боли: что я наделал… что я наделал… как это исправить? Как мне его вернуть? Как изменить?

А Андре не смотрел в зал. Он с ослепительной улыбкой  поприветствовал каких-то важных дяденек, восседавших под баннером известного телеканала, помахал рукой подходящему Маэстро и привстал, целуя того в щеку.

Он был таким же, как всегда. И чем шире он улыбался, тем кровавее и темнее раздирались внутри Ивана клочья: он никогда не возвращается к тем, кто убежал, крутилось у него в голове. Он никогда не дает второго шанса. Он никогда… никогда… ни-ког-да…

Наконец, расселись по своим местам гости, журналисты приготовились… и вопросы посыпались, как из ящика Пандоры.

Иван, каким-то нечеловеческим усилием собрав себя в кулак, начал фотографировать: он снимал одного Андре, пару раз  – для приличия – направив объектив и на Джерматти, и на именитых гостей, но по две фотографии – вполне достаточно, решил он и вернулся к Андре.

Джерматти ответил на какие-то стандартные вопросы про творческие планы и основную мысль показываемой коллекции, гости высказали свои предположения о показываемых творениях маэстро, и журналисты перешли к вопросам вне протокола. Первый же вопрос до такой степени огорошил Ивана, что он даже обернулся посмотреть: кто это спросил?

– Андре, скажите, на показах, площадках и в клубах в какой туалет вы ходите – в мужской или женский?

По толпе остальных прошел легкий шепоток и усмешки – вероятно, не одному Ивану показался странным этот вопрос. Гости, Джерматти и сам Андре на пару секунд потеряли дар речи, переглянулись… затем Андре быстро взял себя в руки и обаятельно улыбнулся журналистке:

– Вероятно, сегодня здесь проходит негласный конкурс самых необычных вопросов? Полагаю, Вы победите, дорогуша! Я хожу в женский туалет.

Тут уже Иван поднял голову от камеры и уставился на Андре. Андре невозмутимо улыбался.

– Я поясню… чтобы не было кривотолков и сплетен среди Ваших же коллег, дорогуша. Как Вы видите, у меня несколько… не мужская внешность. Я часто ношу юбки, крашу губы. И когда в этом виде я захожу в мужской туалет, мужчины начинают прятаться по углам и кричать мне: девушка! Это мужской туалет! Чтобы не доводить мужчин до инфаркта, мне приходится заходить сразу в женский.

Андре весьма натурально изобразил мужчину, закрывающего руками ширинку, негодование на лице и испуганное верещание. Журналисты рассмеялись, а Иван облегченно выдохнул: красиво вышел из ситуации. Красиво ответил на некрасивый вопрос и перевел все в шутку.

– А Вы сами кем себя больше чувствуете – мужчиной или женщиной?

Журналистка не отступала и задала знакомый уже Ивану вопрос. Видимо, это – самый банальный и избитый вопрос, который когда-либо слышал парень. Господи, да неужели же каждый считает своим долгом это спросить? Андре очаровательно улыбнулся и пожал плечиком: