Третьи дворы

– Было бы хорошо, если бы он не стал возражать, – поставил точку Джерматти и поднялся, намекая, что аудиенция закончена. Андре расцеловался с дизайнером, Иван расшаркался без поцелуев, и они вывалились на свободу.

– Не может быть! – Иван помотал головой, пытаясь подстроиться под быстрые шаги своего спутника, – не может такого быть!

– Я же тебе говорил, что все получится, – щелкнул пальцами Андре, – с твоей внешностью и твоими фотографиями ты никак не мог бы остаться незамеченным.

– Заметили меня исключительно благодаря тебе. Если бы я приехал в Нью-Йорк один – я бы ничего не добился.

– Ты опять во всем видишь неудачи! Кстати. Зачем ты сказал, что фотографии принадлежат мне? Это твои фотографии, ты должен распоряжаться ими сам!

– Но ведь это ТВОИ фотографии, Андре, – возразил Иван, – на них – ты! А если они тебе не понравятся? Если ты решишь, что не хотел бы видеть их в журналах? Как же я могу решать такие вещи за тебя?

– Да как же ты будешь работать с другими моделями, если считаешь, что не вправе распоряжаться их фотографиями, Ваня? – недоумевал парень.

– Я могу отвечать за фотографии кого угодно, кроме тебя. Для тебя всегда будет исключение из правил.

– Ты не бизнесмен, – с улыбкой покачал головой Андре, – в бизнесе не бывает исключений.

– Я не хочу быть бизнесменом. Я актер. И фотограф.

Они сели за столик уличного кафе, заказали сендвичи и кофе. Андре, улыбаясь, глубоко вдохнул городской, уже нагревшийся утренний воздух, потянулся и откинулся на спинку стула.

– Ну что, Ваня, когда мы вылетаем обратно в Петербург? Вечером? Или завтра утром?

– Обратно? А как же… фотографии? Джерматти? Два дня?

– Джон сегодня вечером уже будет в Лос-Анджелесе, так что не парься по поводу этих договоренностей – мы все отправим ему по электронной почте. Личное присутствие здесь уже не потребуется. К тому же, не забывай, Дуглас ждет тебя на съемках. Через неделю мы должны будем оттуда свинтить, так что не будем испытывать терпение нашего уважаемого режиссера.

– Какой-то совершенно сумасшедший график получается, – Иван потер лоб, – просто как в фильме «Вокруг света за три дня»…

– Привыкай. Я в этом графике живу уже… дай посчитать… пять лет. Например, вечером у меня показ в Милане, ночью перелет, с утра репетиция и фотосет в Париже, вечером – показ, а на следующий день я должен сниматься в рекламе купальников на Лазурном побережье. К такому привыкаешь. Бывают «мертвые» сезоны, когда вся реклама и каталоги отсняты, все показы коллекций прошли, дефиле от кутюр отгремели, и можно завалиться куда-нибудь на песок, под пальму, с кокосом в руке. И вот это –  самое опасное время.

– Почему? – заинтересовался Иван. Он немножко оторопел от услышанного: получается, он себе и половины того, чем занимается и как живет Андре, не представлял… а парень рассказывал так свободно, так легко, словно бы ему все это нравилось, словно перелеты – отели – чемоданы – аэропорты – и были мечтой всей его жизни.

Сам Иван не очень представлял себе, как можно находить радость в полном отсутствии времени для «перезагрузки». Самому Ивану обязательно нужно было приходить в себя, быть в тишине и относительном покое хотя бы час в сутки; и желательно, чтобы это были его родные стены, его норка, его личное пространство, где каждая вещь находится на привычном ему месте, и ничего не выбивается из знакомого ряда. Ему обязательно нужно было одиночество или хотя бы молчание: люди, находящиеся рядом, его обычно напрягали, и равновесие восстановить не удавалось. Рядом с Андре он не ощущал ни малейшего дискомфорта, именно поэтому до сих пор еще и не захандрил от отсутствия одиночества, как хандрил обычно в гастрольных поездках. И почему же тогда время отдыха – опасное, если это наконец-то – отдых?

– Расслабляешься… – Андре пожал плечами и откусил сразу половину сендвича. В такие моменты, несмотря на макияж и одежду, он был стопроцентным мальчишкой, не задумывающимся над тем, насколько красиво он сидит, и не торчит ли у него изо рта веточка рукколы. Сейчас он вдохновенно жевал, размахивая рукой с бутербродом и торопясь объяснить, что он имел в виду, невзирая на невнятность речи, – выбиваешься из колеи. Привыкаешь спать по десять часов в сутки, неспешно вставать, неспешно завтракать, неспешно планировать свой день. И когда снова начинается работа – организм просто в шоке. Он не успевает перестроиться от этих медленных телодвижений, и в итоге первая неделя работы проходит в невменяемом состоянии. Думаю, если ты продолжишь работать так же активно, как и стартанул, ты все это прочувствуешь на себе. Но ты не переживай. Я же опытный. Я тебе помогу.

 Иван молчал, немножко смущенный таким откровенным заявлением намерений. Да, он сам вчера изъявил желание быть рядом. И теперь получалось, что Андре принял его предложение?