Третья истина

Саша прижалась к сырой стене и заплакала. Сердце все еще колотилось толчками, с запястья потихоньку капала кровь, а на смену красным пятнам на руках уже проступала синева. Ничего, ничего, – успокаивала она себя, – главное, что вырвалась… Она вспомнила просочившиеся сквозь запрещение Виконта рассказы соседей и Семена. Еще хорошо отделалась! Она помотала головой, чтобы мысли стали на место. Зачем ей понадобилось только надевать эту яркую белую курточку, ведь жарко же! Тем более ее не к чему было надевать к мальчиковой одежде – по городу одна она все-таки предпочитала разгуливать так. Не надевала бы – не пришлось бы нести ее в руках по улице, ведь весна. Не несла бы – не вырвал бы ее этот не то старик, не то подросток. Не вцепись она в нее, – а как не вцепись, если, не далее, чем вчера, Виконт почтил их с курточкой комплиментом: «Изящная. Тебе идет», – не стал бы воришка выкручивать ей так больно руки. Вон даже кожа на сгибах лопнула. Наверное, все же это не настоящий преступник, в этом Саше повезло, те выходят на промысел по ночам. Но бацилла бандитизма так победно распространилась, что захватила очень многих, хоть мало-мальски признающих грабеж, как род деятельности, людей. Саша постаралась представить все происшедшее с комической стороны. Вроде получалось: ее двухминутная драка с существом, скорее напоминающим крупную мартышку, чем человека, увенчалась тем, что участники разбежались, один с трофеем, другой с потерей, со страхом оглядываясь друг на друга. Не самое трагическое происшествие. Но щипала ранка, ныли руки, и Саша с трудом модулировала в мажор. Кроме того, ее на секунду обдало ужасом: там, в кармане куртки – документ в школу, полученный с такой славой. Но она тотчас успокоилась – нет, вот, он, в брюках. Она развернула плотный, серый, шероховатый лист и вызвала в памяти просто невероятную встречу с дядей Севером!

Утром, расставшись с Виконтом, и поразмыслив, она решила отправиться в Петроградский комиссариат народного просвещения, прямо к комиссару. Проверила несколько раз цепь рассуждений, приведших к такому решению: порочных с точки зрения логики звеньев в ней не нашлось.

Понятно, что, чем выше начальник, тем шире его полномочия. Значит, выбор такой: обегать кучу мелких начальничков, пока найдется нужный, или идти к одному, крупному, который либо отправит в школу сам, либо укажет, кто может это сделать. Второй выбор вернее, это ясно. Это лучшее, что способен выдать по этому поводу, Сашин ум. Другие же умы к разбору данной проблемы привлечены быть не могут. Советов на улице из окошечка не выдают, не вокзал. Виконту говорить нельзя по двум причинам. Во-первых, тогда не будет «большого сюрприза», задуманного ею. А во-вторых, сейчас «Советы» – очень важное слово. Только с Виконтом оно не совмещается, ни вообще, ни в частности: о Советах он не высказывается и советов Саше, обычно, не подает. Если она обратится к нему за советом, он воспримет это, как призыв заняться данным вопросом самому. Где ж тогда ее благое намерение разгрузить его?

Итак, хотя два ума лучше одного, но в данном случае можно уповать только на качество того единственного, что располагается в Сашиной голове. На этом месте раздумий по дороге к избранному для осады учреждению, ей следовало покрыться довольным румянцем. Кем-кем, а дурочкой она себя не считала, несмотря на отдельных «глупышек», редких и желанных.

Сашу остановили в первых же дверях два красноармейца. К кому, куда? Саша поняла, начни она объяснять, ее, пожалуй, не пропустят.

– Важное дело, – коротко бросила она в ответ на недружелюбную попытку схватить ее за руку. – Простите, но ВАМ я этого сказать уж никак не могу!

К ее удивлению, подействовало.

– Ясно, раз так, объяснить же надо, а не лезть, не спросивши. Вон в те двери иди, там разбирают вопросы населения.

Саша, конечно, в «те двери» не пошла, а, сориентировавшись на местности, притормозила, дожидаясь, чтобы стражи у дверей отвернулись. Дождавшись, рванула вверх по лестнице и нацелилась топать к самым внушительным дверям, возле которых на скамье сидел человек. Сделав сверхозабоченное лицо, повернулась к комнате спиной и, решительно потирая лоб, пошагала к лестнице на следующий этаж. Потом хлопнула себя по лбу, воскликнула «ах, да!» и сменила направление на прямо противоположное. И тут Саше не повезло: она влетела в совершено пустую комнату, и некому было оценить ни важность вопроса, ни логики, по которой Саша прикатилась именно сюда, ни блеска, с каким это было сделано. Ее выволокли за шиворот, и сивые усы, проходящие над губой незнакомца, того самого, со скамьи, прямо параллельно полу, задергались в такт громогласным выкрикам:

– Ты куда это? Не спросяся? Да я те уши надеру! Постреленок. А ну, говори адрес проживания? Или родичи внизу? Это что тебе здесь контору построили в бирюльки играть? Чтоб сопляки здесь, как оглашенные, бегали?